И я решительно встала. Правда, почти сразу села обратно. Перед глазами все опасно потемнело. Но я была бы не я, если бы не повторила попытку. Через несколько минут, когда перед глазами перестали плавать черные мушки, я поднялась вновь, но теперь медленнее и осторожнее.

Вторая попытка прошла не в пример удачнее первой. Я накинула на себя халат, который висел на спинке стула, и, шлепая босыми ногами, подошла к письменному столу.

Тут лежали мои драгоценные альбомы, к которым я так и не прикоснулась за эти безумные выходные. Новенькие, с еще неразрезанными страницами.

Нож для бумаги лежал рядом. Я взяла его в руки и задумчиво покрутила. Зачем-то тронула подушечкой большого пальца острие, словно проверяя его остроту.

– Что ты делаешь, дочка?! – вдруг рявкнули от двери.

Я вздрогнула от неожиданности. Палец соскользнул, и лезвие прочертило на нем длинную глубокую царапину, которая тут же вспухла крупными каплями крови.

– Ты что творишь? – продолжил кричать отец. В один прыжок преодолел разделяющее нас расстояние и буквально выбил из моих рук нож, который с тихим звяком улетел на пол.

– Папа, ты чего? – изумленно спросила я.

Морщась от боли, засунула пораненный палец в рот. Н-да, неудачи меня так и преследуют.

– Нашла из-за кого переживать! – Отец немного сбавил тон, но говорил по-прежнему громко, не в силах сдержать эмоций. – Ты из-за этого Фредерика-Урха, что ли, страдаешь?

– Да при чем тут он? – невнятно промычала я, продолжая держать палец во рту. – Ты о чем вообще?

– А что ты собиралась сделать этим ножом? – въедливо спросил отец. – Счеты с жизнью свести?

Я не удержалась и покрутила указательным пальцем другой руки около виска.

– Я хотела просто полистать альбомы, – сказала я, морщась от неприятного привкуса крови, который солью оседал на нёбе. – Они совсем новые. Страницы разрезать надо.

Отец недоверчиво поднял одну из книг. Повертел ее из стороны в сторону, попытался открыть, но тут же оставил это занятие, осознав, что рискует порвать соединенные страницы.

– А-а, – немного смущенно протянул он. – Понятно. А я уж испугался…

– Папа, ты действительно думаешь, что я настолько страдаю по Фредерику? – скептически вопросила я. – Поверь, себя я люблю больше.

Наконец-то вытащила палец изо рта и внимательно осмотрела его со всех сторон.

Н-да, порез глубокий, до сих пор сочится кровью. Хорошо еще, что я целиком себе палец не отхватила, испугавшись воплей отца. Перевязать бы.

– На, возьми. – Отец вытащил из кармана носовой платок и помог мне с тугой повязкой.

После этого он поднял с пола нож и положил его на стол. Устало опустился на стул, уставился на меня снизу вверх взглядом побитой собаки и почему-то виновато заморгал.

– Что? – несколько нервно осведомилась я. – Почему ты так смотришь на меня?

– К тебе заходил Густав, – несмело начал отец. – Вы с ним разговаривали?

– Нет, мы молчали, – съязвила я. – Он пришел, повздыхал. Я повздыхала в ответ. И он ушел.

– Правда? – искренне изумился отец.

– Конечно нет, – фыркнула я. – Он извинился за выходку своего деда. А я сказала, что ему не о чем переживать. Кто-кто, а Густав точно не в ответе за действия этого престарелого кукловода.

– Тише, дочка! – шикнул на меня отец и взволнованно покосился на дверь, которую забыл закрыть.

Ага, стало быть, боится, что Чейс Одрон подслушает наш разговор и узнает, какого я о нем мнения. А вот мне все равно. Если что – я готова высказать ему прямо в лицо все, что думаю о нем и его поведении. Правда, боюсь, вряд ли при этом удержусь от ругательств.

– И это все? – продолжил отец. – Больше вы с Густавом ни о чем не говорили?

Говорили, еще как говорили. Думаю, мой отец будет на седьмом небе от счастья, если узнает, что Густав предложил мне всерьез подумать о свадьбе. Но я скорее откушу себе язык, чем расскажу об этом. По крайней мере, до тех пор, пока сама все хорошенько не обдумаю.

– Нет, – коротко сказала я, глядя на отца до омерзения честным взором.

– Понятно. – Тот не удержался и с нескрываемым разочарованием вздохнул.

– Папа, я бы хотела вернуться в Аррас, – проговорила я. – И чем скорее, тем лучше. В идеале – уехать прямо сейчас.

Отец опять быстро-быстро заморгал. Моя просьба привела его в явное замешательство.

– Но, Мелисса, – растерянно запротестовал он. – К чему такая спешка? Ты только что перенесла страшное потрясение. Да не одно, а сразу несколько. Узнала всю правду о своем так называемом женихе, едва не погибла от рук Роберта, попала под действие парализующих чар…

– Вот именно, – оборвала я перечень бед, которые на меня обрушились всего за сутки. Криво ухмыльнулась, добавив: – Знаешь, дома и стены лечат. Я просто-таки мечтаю оказаться в своей квартире.

– Энтони Райвел сказал, что тебе нужен покой и отдых, – заартачился отец. – Северин заверил меня, что ты можешь оставаться здесь столько, сколько пожелаешь. Нет ничего лучше для восстановления душевного здоровья, чем свежий воздух.

– Ну уж нет. – Я покачала головой. – Я не хочу и лишней минуты провести под одной крышей с Чейсом Одроном. Кто знает, какая муха укусит этого психа в следующий раз. Вдруг он приставит мне нож к горлу, заставляя выйти замуж за своего внука. Одного раза мне хватило с лихвой.

– Тише! – опять взмолился отец. – Дочка, следи за словами!

– А может быть, он и на меня какие-нибудь пикантные магиснимки нарыл? – распалялась я все сильнее. – Сам понимаешь, мы с Фредериком не в ладушки играли, когда ты к нам ввалился со своим столь «замечательным» предложением о свадьбе с сыном лучшего друга.

– О, так ты не девственница? – разочарованно прозвучало от двери.

Я обернулась, уже зная, кого увижу.

На пороге стоял сам Чейс Одрон с весьма кислым выражением лица. Старик был одет в неизменный строгий черный камзол и темные узкие штаны. Ни дать ни взять – придворный, собравшийся на званый обед.

– Господин Чейс. – Мой отец тут же вскочил со стула и склонился перед ним в поклоне. – Какая приятная неожиданность!

– Я зашел осведомиться о здоровье Мелиссы, – проговорил Чейс, легким кивком ответив на его приветствие. – А в итоге стал случайным свидетелем весьма интересного разговора.

Я цыкнула сквозь зубы, уловив в его тоне осуждение.

Неужели он всерьез будет выговаривать мне за то, что я не сохранила невинность до свадьбы? Ну уж извините, сейчас не Темные века, простыни после первой брачной ночи не демонстрируют всем родственникам и соседям.

– Если честно, я несколько расстроен словами вашей дочери, – продолжил Чейс, подходя ближе. – Я был уверен, что она невинна. Мне казалось, у нее достаточно здравомыслия, чтобы не торопиться с этим делом. Но, видимо, я недооценил этого прохвоста Урха. Жаль, очень жаль.