народных депутатов СССР и будет полностью подотчетен ему. Председателю Верховного Совета СССР предоставляются достаточно широкие полномочия государственной власти, включая возможность осуществлять общее руководство разработкой законодательства и основных социально-экономических программ, принимать решения по ключевым вопросам внешней политики, обороны и национальной безопасности, председательствовать в Совете обороны, вносить предложения о выдвижении председателя Совета министров СССР и выполнение ряда других обязанностей, традиционно связанных с президентством.

— Должен быть Президиум Верховного Совета СССР, которым в своей работе руководил бы председатель Верховного Совета. В состав президиума входят два старших вице-президента (один из которых является председателем Народного Центрального комитета СССР), 15 вице-президентов (по одному от каждой союзной республики), а также председатели палат, постоянных комиссий и комитетов Верховного Совета.

В течение следующих трех дней конференция стала свидетелем дебатов, беспрецедентных в современной советской истории. Около 261 делегата подали заявки на выступление на конференции, но только 65 из них были выбраны самим Горбачевым, чтобы выразить свое мнение. Большинство выступавших на конференции выразили не только похвалу и поддержку перестройки, но и резко осудили некомпетентность партии и государства. Но даже у этих сторонников было предупреждение для Горбачева — если в ближайшее время не будут проведены подлинные реформы, терпение народа иссякнет, и они тоже отвернутся от него.

Мишенью стала и советская пресса. Многие партийные чиновники, в том числе те, кто громогласно поддерживал перестройку, придерживались глубоко враждебных взглядов на проблему гласности применительно к прессе. Сам Горбачев дал прохладную оценку советской прессе, заявив, что «местная пресса медленнее продвигается по пути перестройки и еще не полностью раскрыла потенциал гласности и демократии».

Несмотря на все эти неудачи, к четвертому и последнему дню конференции казалось, что Горбачев был на пути к тому, чтобы заручиться поддержкой своей программы реформ собравшимися делегатами. Но затем после финального шквала речей, некоторые из которых называли Бориса Ельцина по имени, Горбачев вышел на трибуну и объявил, что время для выступлений истекло. По-видимому, Ельцину ранее сказали, что ему будет разрешено выступить на конференции в попытке ходатайствовать о своей реабилитации, а Лигачеву, в свою очередь, было разрешено подготовить ответ. Горбачев, понимая, что любой обмен мнениями между Ельциным и Лигачевым будет носить негативный характер и как таковой отвлечет внимание от целей конференции, решил пресечь потенциальную проблему в зародыше.

Ельцин не потерпел бы ничего подобного. Сжимая в руке заготовленную речь, он, пройдя через зал, остановился перед трибуной, на которой стоял Горбачев, и громко потребовал, чтобы ему дали возможность выступить на конференции. Горбачев и присоединившийся к нему Лигачев пошептались между собой, прежде чем предоставить трибуну Ельцину.

Ельцин начал критиковать конференцию за то, что она, по сути, собралась слишком поздно, слишком мало людей посетило ее. Ельцин утверждал, что партия отстала в перестройке, и никакие предложения Горбачева не смогут преодолеть это. Он назвал высокопоставленных членов Центрального комитета, обвинив их в коррумпированности и нежелании поддерживать реформы. Также он напал на тех, кто атаковал его, отметив, что ему не за что извиняться, и потребовал собственного оправдания. Большинство делегатов сидели в ошеломленном молчании. Другие перешептывались между собой, в то время как некоторые шипели прямо на Ельцина.

Когда Ельцин закончил, слово взял Лигачев, чтобы ответить. Большая часть его речи была посвящена нападкам на Ельцина, но здесь действия Лигачева привели к обратным результатам, если не из-за содержания его презентации, то, скорее, из-за самой ситуации, в которой второе лицо государства, член ЦК, опускается до уровня ожесточенной перепалки с кем-то, кто являлся мелким партийным чиновником.

«Дорогие товарищи! — заявил Лигачев. — Мы не должны молчать из-за того, что коммунист Ельцин выбрал неправильный путь. Оказалось, что человек обладает не созидательной, а разрушительной силой. Его оценка процесса перестройки, подхода и метода работы были объявлены в партии несостоятельными и ошибочными». Речь Ельцина, по словам Лигачева, «указывает на то, что вы, Борис, не сделали правильных политических выводов». Лигачев обратился к бывшему члену Политбюро напрямую: «Борис, ты не прав!»

В выступлении Лигачева вообще отсутствовали какие-либо слова в поддержку Горбачева или его программы реформ. Вместо этого Лигачев выступил с несколькими завуалированными угрозами в адрес генерального секретаря, намекая, что его послужной список в период застоя, предшествовавший его приходу к власти, был открыт для критики, и предполагая, что Горбачев обязан своим нынешним положением самому Лигачеву, после того как Лигачев заявил, что пленум Центрального комитета в марте 1985 года, который избрал Горбачева на пост следующим генеральным секретарем, мог бы закончиться с другим результатом, если бы не действия Лигачева и нескольких старых членов партии, на кого нацелился Горбачев своими реформами.

Вражда Ельцина и Лигачева вынудила Горбачева изменить свою заключительную речь на конференции. Вместо того чтобы сосредоточиться на достижениях конференции, Горбачев вместо этого атаковал Ельцина за его прошлые и нынешние действия. Не было бы ни оправдания, ни прощения. Что касается Горбачева, то дни Бориса Ельцина как политической силы прошли.

Горбачев не получил от конференции всего, чего хотел, но он обеспечил один пункт из повестки дня, который для той политической реформы, к которой он стремился, имел наибольшее значение — его предложение о создании Съезда народных депутатов было одобрено. 19-я Всесоюзная партийная конференция в конце концов предоставила как Горбачеву, так и политике перестройки, которую он воплощал, мандат на продолжение. Это был мандат, который он полностью намеревался выполнить.

В июле 1988 года Горбачев снова собрал свой внутренний круг советников на гостевой даче в Ново-Огарево, чтобы подготовить свои следующие шаги. Получить одобрение 19-й Всесоюзной партийной конференции на реализацию идеи формирования Съезда народных депутатов — это одно, а воплотить это одобрение в реальность — совсем другое. На пути Горбачева стояли Егор Лигачев и множество коммунистов старой гвардии, которые заполняли Секретариат Коммунистической партии. Как второй секретарь Лигачев имел возможность использовать партийный аппарат, чтобы замедлить или остановить любые реформы, которые Горбачев смог протолкнуть через Политбюро. Простое устранение Лигачева противоречило бы духу перестройки и гласности. Горбачеву нужно было отодвинуть в сторону старого коммуниста.

Для достижения этой цели советники Горбачева провели общую реструктуризацию Секретариата, создав шесть ориентированных на политику партийных комиссий, которые должны были заменить по форме и функциям существующих членов Центрального комитета и Центральной ревизионной комиссии. Комиссии, которые соответствовали основным внешним и внутренним секторам советской политики, привели к ликвидации власти и влияния партийного секретариата. Так как там было больше членов Секретариата, чем комиссии, предлагаемая реорганизация потребовала от нескольких высокопоставленных партийных чиновников обязательного выхода на пенсию, в то время как другие были вынуждены соглашаться на более мелкие назначения. Конечным результатом этой