— Николас, я попробую, — вызвался тот самый пеликан, с залихвацким чубом.

— Антуан, — одобрительно сказал Плетнёв, — Я не сомневался в благородстве моих друзей.

Я даже усмехнулся. Ну, Плетнёвская шестёрка пошёл первым, ничего удивительного. Прямо концерт по заявкам от самых крутых парней на всём курсе.

Пеликан тоже облачился в скафандр, взял саблю, вошёл в круг.

Противники встали друг напротив друга в грациозные стойки, каждый на своей половине. Ноги чуть согнуты, сабля направлена на противника, вторая рука позади.

— БОЙ! — крикнул кто-то в толпе.

Николай резко подскочил к черте, чуть не коснувшись её ногой, и наотмашь сбил клинок Антона в сторону, а потом резко чирканул ему по груди. Пеликан едва успел отшатнуться — кажется, лезвие коснулось редких волосков у него на груди.

Тут же Антон вроде как дёрнулся атаковать, но клинок Николая в возвратном движении хлестнул по вооружённой руке. Я услышал свист и смачный шлепок. При такой скорости, да плюс встречное движение самого пеликана — это очень больно.

Антон вскрикнул, выронив оружие, и Плётнув тут же резанул ему по груди. Пеликан, схватившись за порез, пригнулся, чтоб схватить шпагу. Он сделал шаг вперёд…

И не сразу осознал, что стоит одной ногой уже на половине противника.

Плетнёв отошёл в конец своего круга, встал на прямых ногах и отсалютовал, махнув саблей возле забрала.

— А-а-а!!!

— Николас!!!

— Ты бесподобен!

Толпа взорвалась криками, по большей части с той стороны зала, где стоял Плетнёв. Я так понял, основная часть его фанатов была там.

По долгу службы я понимал, что такое — навык. У этого придурка этот навык был, и в фехтовании он явно не дурак. Ну, ясное дело, денежки водятся, и папашка ему лучших учителей в своё время нанял.

Наверняка Плетнёв не только мастерски фехтует, но ещё и на пианино играет, да крючком вяжет.

— Николас, ты так ловко победил, — донеслось от Антона.

Тот стоял на одном колене, пытаясь отдышаться после короткой драки. На груди у него красовалась длинная кровавая царапина.

Фёдор шепнул мне:

— Если сделать красивый шрам, прям глубокий и до костей, то это можно засчитать за победу.

Я кивнул, наблюдая, как Николай подал руку своему дружку:

— Антуан, мне всего лишь повезло. Но ты — настоящий Лунный.

Плетнёв снял шлем, передав его какой-то восхищённой поклоннице, красиво махнул каштановой чёлкой и отступил в толпу. Правда, подарил мне напоследок вызывающий взгляд.

Да, ну твою псину? Реально думает, я вот так брошусь играть на чужом поле по чужим правилам?

* * *

Дальше были ещё дуэли.

Мензурка решала практически все споры между студентами. Бить рожи где-то в спальнях или аудиториях было чревато, магистр не позволял. Использовать магию — тем более, это прямой вылет из академии.

А здесь, в темноте «зала испытаний», с опасными шпагами — да пожалуйста. Делайте, что хотите, только не убейте друг друга.

Проигравшему в мензурке приходилось признавать свою неправоту. А иначе Лунный вырастет, начнёт крутиться в элитных кругах, но все вокруг будут помнить о том, что он не чтит традиции.

Кто-то кого-то днём оскорбил? И вот вечером двое врагов уже стоят друг напротив друга, салютуя клинками, и через секунду срываются, чтобы решить спор жестокими ударами.

Я сразу понял разницу между Плетнёвским фехтованием и тем махачем, который устраивали парни попроще. Они лупили по шлемам и плечам, будто пытались их разрубить.

Ну да, сетка на забрале рвалась, на коже оставались зарубины, но чаще всего шлем сворачивался куда-нибудь в сторону, лишая обзора, и неудачника просто пинали ногой или затягивали себе на половину.

В углу за колонной виднелась целая куча этих сеток для забрала. Расходный материал.

— О, сейчас кому-то будет хреновастенько, — оживился Громов.

— А? — я удивлённо покосился на него, но тот уже направился к кругу.

Фёдор тоже вышел против одного из парней, который, как потом оказалось, задолжал ему сколько-то местных монет. Эти «меченки», я так понял, тот отдавать не собирался и долг не признавал.

Громов с противником встали друг напротив друга. Отсалютовали, и Фёдор слегка раскрылся, отведя вооружённую руку в сторону.

— БОЙ!

Должник купился на уловку, с криком бросился, собираясь хлестнуть по раскрытой груди. Он наверняка уже представлял себе красивый шрам, оставленный его саблей, и угрюмую физиономию Фёдора…

Но Громов вдруг просто перехватил лезвие сабли свободной рукой, а потом дёрнул противника к себе.

Тот не успел сориентироваться, сначала затормозил, в панике глядя на черту снизу. Но потом всё же успел отпустить шпагу и просто свалился на спину.

Фёдор же нагнулся, схватив парня за лодыжку, и рывком втащил к себе, сбив телом парня шар.

— Тридцать меченок гони! — рявкнул Громов через забрало проигравшему.

Здоровяк вернулся ко мне, сняв защиту. Я прекрасно видел на его ладони слабую кровавую полосу — сабля всё-таки пробила перчатку. Но если учесть размеры Федькиной лапищи, то тактика была вполне правильной.

— А как же наш герой? — послышался весёлый смех Плетнёва.

Его глаза смотрели прямо на меня.

В принципе, я ждал этого. Но было делом принципа, чтобы придурок сам вызвал Ветрова.

Ну, что ж, попробуем вашу мензурку.

Мне помогли облачиться. Фёдор, застёгивая ремни, пропыхтел в ухо.

— Колоть нельзя, это сразу проигрыш.

— Да не бойся ты, Феодор, — весело бросил уже готовый Плетнёв, — Я его не обижу.

Он поднял руки, взывая к вниманию:

— Между мной и Ветровым нет споров, господа. Василий теперь мой лучший друг, он помог нам с Громовым справиться с тем «вывертышем» в степи!

Мой лицо было уже под шлемом, поэтому я без страха состроил самую скептическую рожицу, на какую был способен.

Да, сгинь луна у этого каштана! Ну как можно быть такой гнилью, и при этом считаться благородной кровью?

Вася же внутри меня просто бушевал, требуя справедливости.

Я пока не спешил спорить с ним при толпе. Это выглядело бы смешно — пустой Ветров пытается обличить благородного Плетнёва.

А вот надрать задницу, когда между нами чёткие правила, вот это по нашему. Хотя, если подвернётся случай, я этому Плетнёву теперь голову спокойно сверну.

— Можно сказать, Ветров спас мне жизнь, — закончил Николай и, расплывшись в улыбке, надел шлем.