— Томас, что у вас с ним за дела? — повторил я вопрос.

— Наши отцы были хорошо знакомы, — пожал плечами собеседник, — и когда Роман приехал в город, мне показалось уместным ввести его в свет.

— У вас множество знакомых, но раньше вы не пытались сосватать Анну никому из них.

— Что вы себе позволяете?! — вскинулся Соркин. — Это, это…

— Правда.

— Правда, — с тяжелым вздохом признал Томас и насупился. — И что с того? Я считаю, что Роман подходит ей больше вас.

— Нисколько не сомневаюсь, что в качестве зятя наследник промышленной империи устраивает вас больше комиссара полиции, — кисло улыбнулся я, — но давайте начистоту. Вы обмолвились о финансовых проблемах или мне послышалось?

— Это не ваше дело!

— Да перестаньте! — Я осушил тумблер и хлопнул его толстым дном о стол. — Мне надо знать, насколько реально вам будет собрать выкуп, если… если дело в выкупе.

— А в противном случае что? — скривился Соркин. — Жалованье комиссара позволит вам ссудить мне денег?

— Насколько плохи ваши дела?

Томас напрягся, потом расслабился и тихонько рассмеялся:

— Да какая теперь разница? — Он спрятал лицо в ладонях, помолчал, затем смерил меня острым, цепким взглядом опытного предпринимателя. — Последние лет пять я держусь на плаву только за счет электростанции.

— А фабрики?

— Фабрики либо простаивают, либо производят всякий хлам, работая на третьесортном сырье. Волин-старший этой новой железнодорожной веткой пробил нам дыру ниже ватерлинии. Каньон перестал нуждаться в Осени в качестве перевалочной базы и поставляет теперь обогащенную вечность напрямую в город Ангелов. Я рассчитывал получить часть квот с выработок Святого Кейна, но там все уже скуплено на корню.

— Роман подсуетился?

— Он.

— И вы надумали устроить династический брак?

— Это решать Анне, — с ненавистью уставился на меня Томас. — Ей и только ей! Ясно вам?

Я пожал плечами и, оттянув рукав, взглянул на хронометр.

— Отдохните, — посоветовал собеседнику, — уже первый час ночи.

— Нет! — отрезал Соркин и отвернулся.

— Как знаете.

Никуда уходить я в любом случае не собирался, поэтому раскрыл папку с досье «Синдиката» и углубился в чтение. Не обращая внимания на неодобрительные взгляды Томаса, время от времени делал в блокноте пометки, но больше по привычке, нежели наткнувшись на что-то действительно интересное.

Имена и короткие пояснения. Даты и адреса. Сообщники и случайные знакомые.

Наброски помогали не запутаться в этом клубке людей и ориентироваться, кто из бандитов отправился к праотцам, а кто по сей день мотает срок на каторге. И те и другие меня не интересовали, их выбрасывал из памяти сразу, как только перечеркивал имя. Зато аккуратно обводил фамилии и клички гангстеров, освобожденных за недостаточностью улик или ударившихся в бега. И таких, надо сказать, оказалось вовсе не мало. Правда, в основном среди шестерок.

На часах был четвертый час ночи, когда я прошерстил досье от корки до корки и, откинувшись на спинку кресла, хрустнул костяшками пальцев. Томас Соркин оторвал взгляд от стоявшего на журнальном столике телефонного аппарата и неодобрительно поморщился:

— Как вы можете сейчас этим заниматься?

Я зажмурился, помассировал уставшие глаза и только потом ответил:

— Если не займу чем-нибудь голову, слечу с катушек. И кому от этого будет лучше?

Томас кивнул и вышел из гостиной, но тут же вернулся обратно с деревянным ящичком в руках. Раскрыл хьюмидор, вытащил сигару, с видимым удовольствием вдохнул ее аромат.

— Мне тоже надо отвлечься, — признался он и огляделся по сторонам в поисках ножа.

Я достал из жилетного кармашка гильотину, обрезал кончик его сигары и повертел безделицу в руке:

— Анна подарила.

— У нее отличный вкус, — кивнул Томас, закуривая. Потом предложил мне: — Будете?

— Благодарю, — покачал я головой. — А вот от кофе бы не отказался.

— Посмотрите сами, — разрешил Соркин. — Я отпустил прислугу, но что-то должно было остаться…

Разминая затекшую шею, я отправился на кухню, отыскал там сваренный кухаркой перед уходом кофе, подогрел его на плите, добавил молока и сделал несколько длинных глотков.

Усталость слегка отступила, а глаза перестали слипаться, но и только.

Приоткрыв окно, я быстренько выкурил сигарету, щелчком отправил окурок в полет и с новой чашкой кофе вернулся в гостиную к сосредоточенно дымившему сигарой Томасу. Уселся на свое место и принялся изучать сделанные в блокноте пометки.

Выставлять свои эмоции напоказ и пускать посторонних в свою душу было не в моих правилах. Стиснуть зубы и перетерпеть — так я привык поступать, но сколько можно терпеть, если кошмар наяву все не кончается и не кончается?

Почему они не звонят? Почему?!

Что с Анной?!

Или дело не в выкупе? Вдруг дело во мне? В моей работе? Моем расследовании?

Несколько раз глубоко вздохнув, я заставил себя позабыть о сомнениях и сосредоточиться на работе. Незачеркнутых имен в блокноте оставалось еще немало, и пришлось повозиться, отшелушивая тех, кто, скорее всего, не имел никакого отношения к похищению.

После я сделал несколько звонков, поговорил со знакомыми детективами и, сверившись с последними ориентировками, сократил перечень до трех имен. Тогда набрал дежурного по дивизиону и попросил прислать за мной Левина.

На часах без четверти шесть, но ничего. Выспится еще.

— Уверены, что не хотите отдохнуть? — вновь спросил я у Томаса.

— Нет, — коротко бросил он. — Я в порядке.

— Могу вызвать кого-нибудь…

— Не надо!

— Как скажете.

Я поднялся на ноги, прошелся по комнате, разгоняя заполонивший голову туман, и предупредил отца подруги:

— Томас, очень вас прошу, если похитители выйдут на связь, не предпринимайте ничего, не посоветовавшись со мной. Передача выкупа сама по себе еще не гарантирует возврат заложника, надо все сделать правильно, понимаете?

— Я не вчера на свет родился, — неодобрительно глянул в ответ Соркин.

— И в мыслях не было, — уверил я его и покинул гостиную.

Только снял с вешалки плащ, как из комнаты послышалось:

— Захлопни за собой дверь!

Я и захлопнул. После вызвал лифт и спустился на первый этаж. Вестибюль был погружен в полумрак, но консьерж все так же бдил в своем отгороженном стойкой закутке.

Остановившись на крыльце, я закурил и подставил лицо сыпавшейся с хмурого ночного неба мороси. Постоял так, прогоняя беспокойные мысли, а потом кинул окурок в урну и спустился к подъехавшему автомобилю. Уселся рядом с взъерошенным Артуром и протянул ему блокнот.