– Хочешь, пойдем отсюда? – спрашивает он, ероша волосы.

Я провела с ним уже достаточно много времени, чтобы понять, что он так делает, когда нервничает. Я пытаюсь его успокоить, снова его поцеловав.

– Конечно, – говорю я. – Пойдем. Ко мне?

– Да, – говорит он. – Я с удовольствием.

Я вызываю Uber. На заднем сиденье машины между нами потрескивает предвкушение. Я сползаю по сиденью, чтобы положить голову на плечо Раджу. Он кладет пальцы на изгиб моего колена. По радио играет инди-поп, словно мы в музыкальном клипе. Радж мягко целует меня от виска до уха; я придвигаюсь к нему, и мы обнимаемся.

На первый взгляд ничего нового: я много с кем обнималась на заднем сиденье ночных Uber’ов. Разница в том, что на этот раз есть странное ощущение возможности. Это может оказаться последний раз, когда я в первый раз приведу парня к себе домой. Часть меня боится сделать не то и испортить момент, но другая часть чувствует себя как никогда уверенно – я не могу сделать не то, потому что все, что происходит между нами, так замечательно правильно. Я ему нравлюсь. Он меня понимает. Можно забыть про вялую химию и машинальные поцелуи прошлых моих свиданий: вот так должно быть на свидании. А самое лучшее что? Что это Радж, с которым мне не просто так легко, но который еще и запустил пальцы за вырез моего платья. Прикосновение у него магнетическое.

Когда водитель высаживает нас у моего дома, не возникает даже вопроса, поднимется ли Радж ко мне. Его рука лежит у меня на талии, пока я вожусь с замком.

Когда мы заходим, я делаю жест в сторону холодильника:

– Хочешь, э, пива? Воды? Сельтера?

– Все хорошо, – говорит он. – Знаешь, не надо меня типа принимать. Я здесь ради тебя.

– Погоди, – говорю я, внезапно озаренная идеей.

Меня охватывает желание сделать этот вечер особенным. Я уменьшаю яркость света, чтобы сгладить резкость белых стен. Зажигаю на кофейном столике свечу; мерцающий золотистый свет и опьяняющий аромат сандала создают более мягкую атмосферу. Я включаю колонки и ставлю жаркий плейлист R&B, который иногда слушаю, когда я одна. Снимаю серьги и кладу их на тумбочку.

Радж даже не пытается изобразить вежливость и сесть на диван. Он идет за мной, когда я сбрасываю туфли и заползаю на кровать. Я рада, что потратила время на то, чтобы придать ей уютный и гостеприимный вид. Я откидываюсь на большие подушки; он опирается на локти и вытягивается. Я жду еще одного поцелуя, как в машине, но это новое ощущение близости что-то пробуждает в Радже. Его губы прижимаются к моим более страстно; руки становятся смелее; он держит меня крепче, чем раньше. Мое платье соскальзывает с плеч, и он целует открывшуюся голую кожу.

Мне в его объятиях тепло и легко, поэтому я сажусь и снимаю платье через голову. Встряхиваю волосами, чтобы они рассыпались по спине. Мне нравится его голодный одобряющий взгляд. Он в ответ стаскивает футболку, обнажая темные волосы на груди и прекрасных пропорций руки, о которых я столько думала. Последние несколько недель у меня в мозгу все время звенело от стресса, но сейчас звон пропадает. Все, что меня заботит, – это ощущение губ и кожи Раджа на моей коже.

Я тянусь к пряжке его ремня, и мои пальцы останавливаются на гладком металле.

– Можно? – спрашиваю я.

– Вперед, – кивает Радж.

Я расстегиваю пряжку и молнию, и он стягивает штаны, но остается в черных боксерах. В прошлом, с другими парнями, я иногда переходила от поцелуев к раздеванию механически, как будто отрабатывала список. Бывало, я ощущала это невысказанное давление, заставлявшее меня продолжать, хотя хотелось замедлиться. Но чаще мне просто не хотелось затягивать. А сейчас я чувствую наслаждение оттого, что понемногу открываю тело Раджа. Есть что-то роскошное в том, чтобы никуда не торопиться в постели. По тому, как нежно его руки касаются моей груди, бедер и ягодиц, я понимаю, что он чувствует то же самое. Я исследую равнину его груди, изгиб его спины, дорожку волос внизу живота.

Его пальцы скользят сквозь мои волосы, его тело восхитительно совмещается с моим, но я хочу большего. Я двигаюсь напористее; по тому, как его бедра бьются о мои, я понимаю, что он тоже меня хочет. Я чувствую, как его теплая рука проскальзывает под мое шелковое белье, и у меня перехватывает дыхание. Я тоже вожусь с его резинкой.

– Я так тебя хочу, – тихо произносит он.

– Достать презерватив? – спрашиваю я.

– Если хочешь, позже, – говорит он, стаскивая меня к краю кровати.

От прикосновения его языка мне кажется, что я свечусь. Свет свечи, музыка – все словно уплывает. И в итоге, когда приходит время достать презерватив, у меня так трясутся пальцы, что я не могу открыть пакетик. Я смеюсь и отдаю его Раджу. У него получается лучше, чем у меня.

Секс с Раджем лишен швов, он словно самая очевидная вещь в мире. Я забываю, почему мы не делали этого уже миллион раз. Он так сжимает мою задницу, что я издаю стон; его дыхание становится прерывистым, когда он начинает двигаться резче. После всего он утыкается мне лбом в плечо. Я грудью чувствую, как колотится его сердце. Он перекатывается и обнимает меня одной рукой, так что у меня куча места, чтобы свернуться с ним рядом. Я нежусь на его груди, наслаждаясь тем, как это легко и удобно.

Минуту спустя я бормочу ему в грудь:

– Это было потрясающе.

– Это ты потрясающая, – отвечает он, гладя меня по голове.

– Нет, я серьезно, – говорю я.

Он тихонько смеется, все еще не отдышавшись.

– Я тоже.

– Ужасно было бы, если бы после всего этого у нас бы получилось плохо, – говорю я.

– Не думаю, что была такая возможность, – говорит он.

Будь я другим человеком, – более спокойным, – тут бы я и уплыла в сон в объятиях своего нового, горячего парня, ни о чем не тревожась. Но конечно, я не такая. В мозгу у меня кипят мысли и вопросы. Я не могу не представлять себе Раджа, такого красивого и стильного в смокинге, в отеле «Уит» в следующую субботу. Меня бесит, что я вижу, как он, топнув, разбивает завернутый в салфетку бокал под хупой – еврейский обычай, от которого я всегда плачу. Я гадаю, приблизило его то, как прошел вечер, или отдалило от того, чтобы встать со мной рядом так нелепо и щедро. Но, каким бы волшебным ни был этот вечер, я не уверена, что этого достаточно. Я не уверена, что вообще чего-то может быть достаточно.

Чем больше я об этом думаю, тем больше мои мысли уносит в сторону от свадьбы, к чему-то совершенно иному: к еще тысяче ночей вроде этой. Я представляю, как мы покупаем билеты на представления «Поэтического борделя», пробуем еду, название которой ни один из нас не может произнести, в новых ресторанах, часами нежимся в постели утром по выходным, потому что ничто снаружи не может сравниться с удовольствием лежать ложечками под одеялом и разговаривать, пока не сядет голос.

Меня пугает то, насколько новыми кажутся эти мысли. С Блейком я в основном убеждала себя, что рано или поздно его полюблю. Если у меня такие мысли по поводу Раджа в вечер нашего первого свидания, это значит, что мой интерес к нему куда серьезнее, чем просто желание спасти «Украшения Бруклина». Это значит, что у меня к нему настоящие чувства.