кожи. В общем, это своеобразный детектор, который высчитывает, как пройдет полет.

В моём времени могли запросто ссадить пьяного пассажира с рейса, если он не удовлетворял взгляд подобного стюарда. Легче потом отписаться или даже получить жалобу, чем потом весь полет усмирять дебошира, который под влиянием «смелой воды» вдруг возомнил себя Суперменом.

Но, сейчас среди нас особо пьяных не наблюдалось. Так, несколько поддавших, хлебнувших пивка для храбрости, но держащих себя очень культурно и осмотрительно. Никому не хотелось попадать по прилету в отделение милиции. Пусть запрет на пьянство на борту ещё не ввели, но люди всё-таки старались держать себя культурно.

Это же полет, а не поездка на поезде! И расценивалось это как важное событие, а не как простое перемещение из пункта А в пункт Б. Да и подороже это обходилось, чем на поезде.

И вот мы расселись по местам. Вот кто-то закурил в хвосте самолета, отчего дымок пополз по салону. Вот самолет задрожал сильнее.

Я подмигнул Мишке, который до этого пялился в окно:

— Не бзди, солдат, всё будет нормально.

— Да? Всё будет нормально? Тогда я спокоен. Раз ты сказал, то мне нет причин не доверять, — улыбнулся он в ответ. — Вот только пятница тринадцатое немного нервирует, а так… всё нормально.

Пятница, тринадцатое… ИЛ-62… Рейс Париж-Ленинград-Москва…

Вспышка в мозгу выдернула из чехарды небольшую газетную статейку, и я понял…

Ещё и рисунок из газеты «Советская культура», где был нарисован фюзеляж самолета и правое перечеркнутое крыло…

Да ни хрена нормально не будет! Не приземлится этот самолет, а упадет!

Глава 49

Полет занимал около часа. Вроде как поднялись в воздух, успели немного позевать и зашли на посадку. Поэтому, при наборе самолетом высоты в семь тысяч метров, я был немного удивлен, когда услышал по радиосвязи:

— Уважаемые товарищи пассажиры! Через несколько минут вам будут предложены «Прохладительные напитки»! Просим вас приготовить откидные столики, которые находятся в спинке впередистоящего кресла!

Вроде бы что тут лететь, но… Порядок должен был быть соблюден. Если сказано разлить по компотницам по семьдесят пять грамм на пассажира, то значит, надо разлить. Каждая компотница ставилась на небольшую прямоугольную тарелку и в дополнение прикладывалась салфетка.

Почти что ритуал китайской чайной церемонии, где тоже подавались плошки-тяваны без ручек, но с салфеткой.

Хотя, горло и вправду следовало смочить. Я бы так и сделал, если бы тележку с напитками развозил не «Орлов-Козлов». А так… Лучше уж потерпеть, чем брать воду из рук врага.

Мишка взял минеральную воду. Я помотал головой. Точно также поступил и Вягилев, сидевший позади нас. Он словно что-то почуял, а может сделал это, глядя на меня. Однако, повинуясь сладкому чувству халявы, многие пассажиры брали воду, лимонад или минералку. Может многим и не хотелось пить, однако, если другие брали, то надо взять и себе. Как бы про запас — когда ещё удастся напиться…

Мужчины, охранявшие Гречко, тоже взяли разлитые напитки. Мда, явно расслабились ребята. Сам маршал задремал сразу же, как только пристроился у окна. Похоже, что отдых прошел на «отлично», раз он так устал.

Через десять минут Вягилев прошел в сторону туалета, даже не взглянув на меня. Но по его сосредоточенному взгляду вдаль было понятно, что это «ж-ж-ж» неспроста. Рядом на сидении дремал Мишка, убаюканный гудением и вибрацией самолета. Я встал, чтобы двинуться следом за подполковником, а Мишка даже не пошевелился. Из его рук выпал журнал «Роман-газета», а он даже не пошевелился.

Вот это было странным. Обычно дремота чуткая — чуть дернись и проснешься, а тут…

А тут многие, оказывается, уже погрузились в сон. И самым наглым образом приятно проводят время, когда мы с Сергеем Борисовичем готовимся нейтрализовать потенциального преступника.

Гречко и его сопровождающие тоже спали без задних ног. Да вообще в самолете на вид было человек семь бодрствующих. Из них трое бортпроводников. То есть кроме нас с Вягилевым молодая пара вполголоса разговаривали о чем-то. Судя из доносящихся обрывков, они говорили о грядущей свадьбе.

Во как. У людей есть планы на будущее! Они даже не подозревают, что через полчаса самолет рухнет и никто из пассажиров не выживет…

Парочка скользнула по мне взглядом, и я поежился. Взгляды были холодными, оценивающими. Вовсе не такими, какими могли скользнуть посторонние люди, занятые друг другом.

Профессиональная чуйка забила тревогу. Эта чуйка выработалась ещё тогда, когда из мирной процессии на чеченской земле сперва появлялись подобные взгляды, а потом летели свинцовые подарки. Я споткнулся и упал на колено рядом парой.

— Ой, блин, — прошипел я, потирая ушибленное место.

— С вами всё в порядке? — спросила девушка.

— Да, просто не привык ещё по самолету гулять, — ответил я со смущенной улыбкой.

Она улыбнулась в ответ. Но её улыбка была всего лишь вежливым изгибом губ, как у манекена — ни капли участия, но несколько стаканов недовольства тем, что нарушил их небольшое личное пространство.

Зато я подтвердил свою догадку… И это было уже половиной дела. Извинился и после этого двинулся дальше по проходу.

С виду полет происходил без происшествий. Ещё полчаса и самолет пойдет на посадку. Нам же нужно было быстро всё обсудить, и я сразу же взял быка за рога.

Словно случайно столкнувшись с Вягилевым у туалета, я сделал жест, как будто прошу прикурить. Тот понимающе кивнул и полез в карман за зажигалкой.

— Мне не нравится сон пассажиров, — быстро проговорил я.

— Тоже заметил?

— Да, как будто в том поезде…

— Всё может быть, — кивнул Вягилев.

— Мне кажется, что в самолете бомба, — проговорил я, чтобы не тянуть дальше резину вежливого разговора.

— Где конкретно?

— На газете Орлова был нарисован взрыв правого крыла. Вернее, не взрыв, а перечеркнутое крыло.

— Найти будет трудно… — заметил Вягилев.

— Думаете? Я видел «пояс шахида» под курткой юноши в проходе на двадцать втором месте. Они за нами наблюдают?

Вягилев незаметно выглянул из-за моего плеча.

— Да, смотрят. Что за «пояс шахида»?

— Пояс смертника. Обложен взрывчаткой по туловищу. Он взорвет себя, когда мы пойдем на посадку. Скорее всего это будет нужно, чтобы Орлов смог спрыгнуть с парашютом.

— Оракула изображаешь?

Ну не говорить же Вягилеву, что я знаю, чем закончится полет?

А нужно, чтобы он закончился хорошо, иначе в огненном аду умрет не только маршал, но и Мишка, а это чревато тем, что я не появлюсь на свет…

А я очень хочу появиться на свет!

— Нет, просто рассуждаю.

— Значит, тогда делаем так… — Вягилев в нескольких словах рассказал план.

Что