Но твердыня эта была полна людей, и… Охраны людей. Охрана в основном была, как и мои, переодета в штатское, а мечи тут носили все, кто статусом вышел, это в глаза не бросалось. Но чувствовал я себя неуютно. Скамеек, как в католических храмах моего времени моего мира, не было — люди только стояли, а потому вместилось их сюда дай боже. Были и ещё отличия — колонн шесть, а не четыре, как привык Рома, главный зал за счёт этого казался длиннее и не был обвешан иконами. Икон не было вообще! Лицевой панели перед алтарём тоже не было! Просто стена, с позолотой, с красивым мрамором и узорами.

Вообще золотого блеска было мало; думаю, золото в нашу церковь от богатой Византии пришло. Тут изначально всё по-другому принято. Зато многие детали интерьера украшены серебром. Много серебра! И это было, чёрт возьми, красиво! Придавало дополнительное ощущение светлости и чистоты.

Собственно свет лился сверху, из расположенных выше человеческого роста многочисленных окон, и его хватало. Свечки тоже горели, но по углам, куда солнечное освещение не доходило по чисто конструктивным причинам. Это я к тому, что святым тут свечки не ставили, ни за здравие, ни за упокой. Тут я опростоволосился — свечку с собой принёс. Рома не очень доверяет памяти Ричи, уже говорил как-то, вот и перестраховался. Но нет, не всё так плохо — поставить свечку можно, но просто как знак: «Здесь был Рома», в качестве обозначения факта присутствия, факта молитвы, а не прося что-то взамен. Вон, специальная подставка для этого слева от алтаря — хоть что-то этот раздолбай местный помнит. Когда начнётся причастие — пойду поставлю.

Сбоку главного зала располагались кабинки для исповеди — такие, как показывают в фильмах. И туда ходили люди, стоя в своеобразной очереди. Шумоизоляция была на уровне, рядом с кабинками не было ничего слышно — зайдя, я прошёлся мимо. Внутрь идти не решился, хотя подумывал — память Ричи толкала — этот гад всегда исповедовался. Говорю же, набожным был, урод. Я просто пока не знал, что говорить падре, да и особых СВОИХ грехов пока не чувствовал.

В общем, хор пел, священники читали молитвы, создавая душевную атмосферу покоя и уюта. Прихожане, благоговейно вздыхая, периодически крестясь, делали вид, что молятся, и выполняли то, за чем пришли — показывали себя и смотрели на других. Угу, не думали же вы, что место одного из немногочисленных культмассовых мероприятий будет использовано для каких-то молитв, особенно в магическом средневековье?

Женщины все были с непокрытой головой — тоже отличие от мира Ромы. Ни платков, ни шляпок. Мужчины — само собой, про них и речи нет, воин, входя в дом бога, обязан снимать шлем, тут ему не война. Представать перед богом предписывалось «как есть». Потому дамы, идя на службу, активно красились, накладывали штукатурку и макияж, наводили крутые причёски, надевали лучшие наряды и в целом блистали и сияли, радуя нас своим видом. Мужчины с дамами активно флиртовали — кое-где я даже видел шлепки по попке и невинные щипки за локоток. Шлепки по попке не рукой, не подумайте — это вам не служаночки какие собрались, а солидные сеньорины. Ножнами от меча. Как бы случайно, но «как бы». Сеньорины активно набирали от этих поползновений краску лицом, стреляли глазками, обмахивались веерами, делая оными веерами принятые в обществе знаки, сообщающие о расположении или нерасположении владелицы к заигрывающему. М-да, система жестикуляции, которой пограничные егеря позавидуют — круто! Причём веера были почти у всех дам, и сейчас, по ранней весне, когда на улице не жарко, внутри было не настолько душновато, чтобы их использовать. Оружие чисто для флирта.

В общем, я улыбался, было весело смотреть за всеми этими движениями. Блин, ну где ещё могут встретиться все эти люди? Дочки/сыновья богатых купцов — не так много у них точек соприкосновения. Дочки/сыновья нетитульных дворян — в городе их немало, у города же есть собственная армия, да и среди управляющего класса Аквилеи их много. У них как бы есть свои салоны, но ввиду различных заморочек вроде дружбы и вражды внутригородских кланов, ВСЕ представители на них оказаться не могут. Ну, а связи купечества и дворянства? Благородным но нищим воинам и подлым, но богатым купцам сам бог велел в союзы вступать, а где их детки могут банально познакомиться друг с другом? Где их родители могут пересечься, чтобы связи наладить?

То-то же. Так что средневековая церковь — очень интересное место.

Меня заметили, попытались прощупать. Ну, лицо новое, как же без этого? Засёк два призывных покачивания веером от совсем даже не последних по статусу (судя по одежде) сеньорит — приглашения поухаживать. Но решил не ввязываться — не моя это война, сделал вид, что не заметил и отвернулся. Мне надо о графстве думать, а не о шашнях с местными великосветскими шлюхами. Выживет графство — выживу я. Нет — и мне тут хана. Не будь я графом, окажись в теле крепостного серва, уже давно хана бы было. Лунтику Роме просто нечего дать этому миру, купив себе жизнь, в теле крепостного. А вот себялюбия и самоуважения у него предостаточно — я банально не смогу в пол смотреть, только в глаза, как благородные. И на несправедливости смотреть не смогу, и меня запорят до смерти, как строптивого. Так что надо работать, а не на баб отвлекаться.

Оба раза веера прекрасных сеньорит высказали своё «фи», а личики отвёрнулись в наигранных презренных усмешках, но рекламу этим себе сделал — на одного знакомого вам попаданца начало коситься гораздо больше заинтересованных глаз, чем прежде. Новых предложений не последовало, но парочка особей невзначай ко мне придвинулись видимо, жаждая заговорить, когда пойду на причастие. Я не дёргался — пускай их. Стоял и улыбался. И только когда одна из подошедших фиф уронила платок, а я «не заметил» и отступил на шаг влево (свято место пусто не бывает, его тут же поднял безусый благородный местный мальчик с наивными глазами, принявшийся активно с сеньоритой заигрывать), я почувствовал ОНО. Внимание. Прицельное. Не такое, как раньше, а серьёзное, с оценкой, будто под рентгеновским аппаратом.

Эта сеньорита стояла левее от меня, у колонны, как бы прячась за нею от алтаря и массовки перед ним. Боковое зрение никогда не было Роминым козырем, а вот наглость попаданца из двадцать первого века — сколько угодно, и я начал нагло оценивать сеньориту в ответ.

На наш возраст ей было лет двадцать с плюсом. Наверное, с небольшим плюсом — двадцать два — двадцать пять. Сложно оценить местную аристо в гриме, но не меньше, хоть и не больше. Учитывая, что замуж в наших тринадцать выдают, эти двадцать пять тут — как тридцать пять или сорок в мире Ромы — сеньорита была опытной девочкой, а не безбашенной юной крышелёткой. На голове её блестел серебряный обруч — такие тут в моде, их только начали носить. То есть модная сеньорита — возможно из столицы или около. Смотрелось красиво. В данный момент на головах прекрасной половины доминировали мантильи, но не такие, как на гравюрах и в фильмах — высокие башни в метр высотой, а небольшие конструкции, максимум сантиметров двадцать-тридцать над головой. Под такой обруч одевался платок, смотрелось как та фигня, не знаю, как называется, что носят арабы у себя в пустынях. Платок можно снять, и перед церковью лучше это сделать, оставив голову перед богом обнажённой. Но сам обруч — всего лишь украшение, можно оставить.