– И с бубенчиками, – заметила я. – Забирай. Такой самец-производитель всегда в хозяйстве пригодится.

– Ну и правильно, что Эдику ничего не досталось. Справедливость восторжествовала! – улыбнулась она.

Актриса из Лиды все же была посредственная. Радость ей давалась намного хуже, чем страдания. Сквозило фальшью. К тому же искру раздражения в глазах не удалось скрыть, я заметила.

– И знаешь, – продолжала врать она, – я все равно бы его выгнала. Как только узнала, сколько гадостей он тебе сделал… Нет, не хочу, чтобы с таким человеком меня хоть что-то связывало.

– Поздно ты спохватилась. Ниточка между вами, – я красноречиво глянула на живот сестрицы, – уже проложена.

– Ребенок будет только моим, – тут же вскинулась Лида. – Я так решила.

– Да неужели? Помнится, совсем недавно ты о другом пела…

– Глупой была. Простишь? – заискивающе глянула мне в глаза сестрица. – Ты же меня в беде не бросишь, правда?

– Кривда, – без раздумий выпалила я.

– Чего? – растерялась сестрица, словно никогда не слышала такого слова.

Хотя о чем это я? Лида у нас больше по физической активности и постельным пируэтам, чем по интеллектуальным подвигам.

– Ты все правильно поняла. – Я не стала щадить ее чувств. –  Или все же стоит разъяснить подробнее?

– Неужели ты бросишь свою семью без средств к существованию? – Вот сейчас она не играла. Изумление было искренним, как и злость, граничащая с яростью.

Ее-то у сестрицы пока получалось скрывать за маской невинной овечки, но я видела Лиду насквозь. И даже здорово, что розовые очки разбились стеклом вовнутрь…

– У меня из семьи осталась лишь я одна. – О бабушке я сознательно умолчала. Не нужны ей лишние переживания, пусть лучше такие родственнички считают ее мертвой – дольше проживет. – С Эдом мы свободные и с сегодняшнего дня совершенно чужие друг другу люди.

– А как же я? – ахнула она.

Именно это мне хотелось кричать всему миру в тот момент, когда осознала масштабы предательства родных.

«Муж изменял с родной сестрой?» – А как же я?

«Она еще и залетела от него, когда как я не могла зачать?» – А как же я?

«Мама поддерживает младшенькую?» – А как же я?

Сотни «а как же я» – и все они остались без ответа. Впрочем, сейчас я уже в этом  и не нуждалась. Только опустившись на самое дно бездны, ты можешь хорошенько оттолкнуться, чтобы выбраться на поверхность.

– Что ты? – выгнула брови я. – Ты давно преодолела порог совершеннолетия, вполне можешь позаботиться о себе самостоятельно.

– Но я же беременна! – вспыхнула Лида.

– Мне кажется, в этом процессе участвуют двое, и вторым была точно не я. Все вопросы по ребенку нужно  предъявлять Эду, как отцу ребенка. Или не ему все же?

Откуда только смелость взялась выпалить ей колючую правду в глаза? Сама себя не узнавала.  Это встряска определенно пошла мне на пользу, позволила стать еще сильнее. Я чувствовала себя железом в наковальне: вот тебя поместили в жар, где даже каждая мысль отдается с невыносимой болью и кажется, что пытка никогда не закончится. Но вот придали нужную форму и… ты затвердела, застыла – не сломаешь.

– Я… Я-а… Ты не можешь так с нами поступить! – взмахнула руками сестрица, а потом вдруг стала заваливаться набок.

Власова со мной точно и не стояло, он кинулся вперед и успел подхватить Лиду перед тем, как та свалилась в снег.

«Герой! Как же!» – тут же прокомментировал гаденький внутренний голос.

«А ведь Лида запросто могла удариться и пострадать. И даже не она, а еще не родившийся ребенок, который, на минуточку, вообще ничем не провинился!» – так твердила мне логика.

Только вот почему-то ее слушать совсем не хотелось, а от картины рук Демьяна на теле сестрицы у меня перед глазами потемнело. Лида еще и льнула к Власову, словно кошка, выпрашивающая ласки…

– Тебе плохо? – спросил мужчина, а у меня к горлу тошнота подступила.

– Очень, – слабеньким голоском выдала сестрица.

– Сейчас вызову скорую, – резюмировал Власов и потянулся в карман за телефоном.

– Зачем скорую? – захлопала ресницами Лида. – Мне бы в тепло, успокоиться, почувствовать себя защищенной.

«И залезть тебе в штаны, – опять подсказал внутренний голос, а может, не голос, а более язвительная версия меня же. Стерлядь Виктория. – Раз мелкая рыбешка сорвалась с крючка, то можно попытаться поймать рыбину покрупнее».

– Как скажешь, – кивнул Демьян и понес Лиду обратно в суд.

– Эй! Куда? – не смолчала она, и голос ее вдруг стал мощнее, исчезли нотки умирающего лебедя…

Впрочем, Власов перемен не заметил или сделал вид.

– Погреешься, пока мы такси тебе вызовем. Вика? Не стой на морозе, заболеешь.

От его заботы меня прямо дернуло всю, ну а от перекошенной мордашки сестрицы какая-то злая радость разлилась на сердце. На такой исход Лида точно не рассчитывала.

Я, словно привязанная, шла за Власовым следом.

«Чисто полюбопытствовать, а не из-за ревности», – мысленно успокаивала себя.

– Спасибо, – кисло промямлила она, когда Демьян усадил ее на стул в холле. – Мы не знакомы… Ты…

– Демьян Власов, – представился мужчина, копаясь в своем телефоне.

– Тот самый Власов? – округлила глаза сестрица, отчего я тут же напряглась.

«Что и где она могла о нем слышать?» – вдруг забеспокоилась.

– …жених твоей сестры, – договорил Демьян, и вот в этот самый момент я пожалела, что не снимаю происходящего на камеру.

Лиду так перекосило, что я начала выискивать у нее признаки инсульта.

– Как жених? – оторопело переспросила она. – Так ведь Вика только сегодня получила развод…

– Чему я несказанно рад, – улыбнулся своей фирменной улыбкой Власов. – Теперь мы можем официально оформить свои отношения.

– То есть вы и раньше? – Лида так красноречиво замолкла, что в воздухе просто повисло недосказанное.

– Разве я мог упустить такую шикарную женщину? – вполне серьезно спросил ее Демьян и вдруг приобнял меня за плечи да уткнулся носом в макушку, а потом зашептал на ушко, чтобы услышала только я: – Потерпи еще немножко, я сейчас встречу таксиста, и мы уедем.

Стоило Власову выйти за порог, как Лида изменилась в лице.

– Вот, значит, какая из тебя верная жена на самом деле, да? – спросила она. – А притворялась такой…

– Жалеешь, что не на того коня ставку сделала и отхватила Эда вместо Демьяна?

Сестрице даже и отвечать не стоило, и без слов все было понятно. Эту черную зависть в ее взгляде не заметил бы только слепец.