Выражение лица отчетливо сказало — ей жаль Эмиля, а не меня.

Богатого мужчину, который получил на руки тяжелобольную, недееспособную жену, и вынужден с ней возиться. По большой любви, конечно. О, да… Этим можно объяснить мои истерики и странности. Объяснить измены. Этот гад в глазах окружающих еще и остался героем. Такая красивая история. Его жалели. Лживый сукин сын!

Я зашвырнула бумаги в пакет.

— Я похожа на больную? — с вызовом спросил я.

Анна грациозно пожала плечами.

— Он на ваше лечение миллионы тратил… Вы же вообще ничего не могли, даже тампоны я вам покупала!

Злится.

А я вдруг поняла, почему. Она встречалась с холостым, перспективным мужчиной, который женился в один момент на другой, о жене заботился, на нее тратил огромные суммы. А секретарше предложили место любовницы. Заставили обслуживать соперницу, покупать ей все, вплоть до гигиенических принадлежностей. Так это выглядит в глазах окружающих. Представляю, насколько униженной она себя чувствует.

Может быть, поэтому она открыла сейф — считает меня ненормальной, Эмиль об этом позаботился. Тяжелобольной женой объяснил, куда ежемесячно уходят деньги, почему я не появляюсь на публике и странно себя веду. Не подкопаешься.

— Если Эмиль позвонит… — я осеклась. — Если позвонит, скажите, я за него волнуюсь.

Я захлопнула сейф и покинула кабинет. Меня не остановили. И на крыльце никто не ждал, хотя воображение рисовало и кольцо вооруженных ублюдков, и черный джип, заблокировавший пути отступления… Это меня и грызло, разве они не должны были следить за агентством? Или мое появление настолько неожиданное, что никто предположить не мог, что я здесь появлюсь?

Я сбежала по лестнице и вернулась на Ворошиловский. Нужно спрятаться и изучить, что удалось достать.

Я свернула с Ворошиловского вглубь квартала. Добрела до первой же скамейки и рухнула, как подкошенная. Адреналин подточил последние силы — ни бежать, ни подняться. За мной точно не следили. Иначе бы взяли тепленькой.

Порыв ветра донес запах жареных пончиков и фаст-фуда. Под солнечным сплетением возникло странное чувство, похожее на сосущий дискомфорт. Я не сразу сообразила, что это голод. Раньше приходилось есть через силу, чтобы не сдохнуть. А теперь у меня ни копейки, а на доллары пончик не купишь.

Надо же, не думала, что вкус к еде вернется… Перед Новым годом Эмиль водил меня в ресторан. Красивая, в платье от Шанель, я даже уложила волосы. Эмилю не стыдно было появиться со мной на людях. И шампанское было дорогим. И улитки удались. Но вкусы я едва чувствовала: улитки были резиновыми, а шампанское кислило.

Но к тому времени я многому научилась. Держать рот закрытым. Улыбаться через силу. Не спорить, ловить каждое слово, каждый вдох, чтобы предугадать настроение и сделать все, чтобы не бесить мужа. Научилась терпеть. Играла роль его тени.

А теперь он меня не «отбрасывал». Я никому не нужна.

Я открыла пакет и вытащила стопку документов. Вряд ли что-то интересное, но… Я бегло перебирала бумаги и остановилась, вновь заметив свое имя — на гербованной бумаге, с печатями. Доверенность. Я поручала вести дела Эмилю.

А это еще откуда? Я бессильно опустила руки на колени, продолжая рассматривать документ. По датам выходило, что доверенность оформили через пару дней от заключения брака. Что-то я такого не помню. Подпись… Вроде бы моя. Я прищурилась, рассматривая. Да, моя, только я совершенно точно ее не ставила.

Как это произошло? Перед глазами вспыхнуло воспоминание: я сижу за столом в том ужасном доме, а Эмиль вместе со мной выводит подпись, придерживая руку. Я плохо помню те дни. Много спала, а когда не могла — пребывала в каком-то ином мире. Я снова всмотрелась в подпись. Похоже, настоящая. Это я подписала, но не помню?

И тут меня как громом поразило. Здесь же мои паспортные данные! И когда заключали брак — паспорт уже был у них, только как, если его забрал Лазарь? Какого хрена я не догадалась раньше? Брак был официальным! Без документов это невозможно!

Получается, мой паспорт у них. Может, поэтому и доверенность Эмилю понадобилась? Оформлена она задолго до, как мой муж озаботился признать меня недееспособной. Но он не собирался держать меня в шкафу, наоборот. Выводил в свет, знакомил с коллегами, и некоторые бюрократические вопросы должен был утрясать. Может быть, и паспорт новый оформил?

Я вернулась к остальным бумагам, с сожалением понимая, что ничего важного здесь нет. Код даже секретарша знала — Эмиль не мог прятать в сейфе ничего, что могло его дискредитировать перед шефом. Если он и нашел деньги — следов я тут не отыщу.

В основном были финансовые документы, в которых я мало что поняла. Какие-то переводы со счета на счет. Не ясно ни назначение, ни отправитель. Без помощи толкового человека не справлюсь.

Я начала листать дальше, откладывая бумажки с цифрами. Между счетами я наткнулась на белый конверт, вроде тех, в которых приходит реклама. Я покрутила его, увидела, что он вскрыт и довольно грубо.

Я вытащила рекламку, недоумевая, с какой стати Эмилю держать это в сейфе, и развернула. Поверх фотографий нижнего белья была написана фраза — от руки, размашисто. Бумага продавлена: когда писали, сильно давили.

«Я за тобой вернусь, я тебя не бросил. Ловлю момент поговорить». Я узнала почерк Лазаря. И что все это значит, вашу мать?

Я изучила рекламу: магазин женского белья сообщал об акции с первого по пятнадцатого января. Рекламе почти три месяца. Ему не откажешь в смекалке. Эмиль бы точно не стал смотреть белье, а вот я могла. Когда-то в прошлой жизни я любила быть сексуальной. Мне нравилось красивое белье и чулки. Лазарь об этом знает.

Он Эмиля не знает, вот в чем засада. Мой муж очень подозрителен. Почту вскрывает лично. И улику, доказывающую, что Лазарь трется рядом, он бросил в рабочий сейф. Чтобы я не увидела? Эмиль ничего не говорил, а может быть это не первая попытка связаться со мной.

Меня обуяла вспышка злости: какого черта он со мной не разговаривал! Посадил меня в стеклянный шар и заставлял обслуживать! Все время вокруг происходило что-то, о чем я понятия не имела!

Я полистала документы до конца, ничего интересного не обнаружила и вернулась к рекламе. Все, что она могла сообщить — неактуальные цены на белье. Значит, Лазарь вернулся… Сначала я решила, что они в сговоре, но подумав, отбросила эту версию. Потому что помню, как Эмиль кидался на капот в свете фар и орал в темноту от ярости и бессилия. Он слишком сильно пострадал. Лазаря он скорее пристрелит.

А я лучше Эмиля взасос поцелую, чем встречусь с этой сволочью. Бросил на растерзание, а теперь вернулся? Я его знаю: ему ведь деньги нужны. Только из-за них он бы терся рядом.

Значит, у Лазаря их нет.

Я похлопала рекламкой по ладони. Пропавшие миллионы ищут давно… Но зашевелились сейчас — значит, что-то изменилось. Что-то сдвинуло дело с мертвой точки. И не в пользу Эмиля.