— Хороший ответ, — выдавила она наконец.

— Главное, честный. — Он взял ее напряженно сжатую руку, лежащую на руле, поднес к губам и поцеловал. — Истинный, как перед Богом.

— Да, наверное. Но, Деклан, я не знаю, что с этим делать. Знаешь, ты первый мужчина, который поставил меня в тупик, и я не знаю, что с этим делать. Ты мне очень, очень… нравишься. Даже слишком.

— А я знаю, что делать! Забудем все тревоги и бежим в Лас-Вегас!

— Ну конечно! Твои бостонские Фицджеральды просто счастливы будут, когда узнают, что ты сбежал в Лас-Вегас вместе с барменшей с Болота! Умрут от радости!

— Да уж, разговоров хватит на два десятка лет. Хотя моей матери ты понравишься, — добавил он задумчиво, словно разговаривал сам с собой. — А ей не так-то легко угодить. Но ей понравится, что ты сильная, самостоятельная, не покупаешься на всякую ерунду. Что ведешь собственное дело и помогаешь бабушке. Это наверняка вызовет у нее и уважение, и симпатию. А потом она тебя полюбит, потому что тебя люблю я. Что до отца — один взгляд на тебя, и он станет твоим рабом.

Лина рассмеялась, с облегчением чувствуя, как уходит напряжение.

— Неужто все мужчины Фицджеральды так влюбчивы?

— Мы не влюбчивы. Просто у нас у всех отличный вкус.

Затормозив возле дома Одетты, она наконец обернулась и взглянула на него.

— Кто-нибудь из них приедет на свадьбу Реми и Эффи?

— Приедут мои родители.

— Ну что ж, тогда и поглядим, верно?

С этими словами Лина выпрыгнула из машины и побежала к дверям.

— Бабуля! — крикнула она, распахивая дверь. — Я твоего кавалера привезла!

Из кухни, вытирая руки большой клетчатой салфеткой, показалась Одетта. Запахи кофе и свежевыпеченного хлеба следовали за ней по пятам. Как обычно, на ней были грубые ботинки и множество браслетов, звенящих при каждом движении, но Деклан заметил и кое-что новое — напряжение в улыбке и во взгляде.

— Кавалерам я всегда рада. Здравствуй, малышка! — ответила она, целуя Лину в щеку.

— Бабуля, что случилось? — И от внимания Лины не ускользнула озабоченность Одетты.

— Сегодня я испекла черный хлеб, — проговорила Одетта, словно не слыша вопроса Лины. — Пойдемте-ка все на кухню. — Обняв внучку за талию, она подтолкнула ее вперед. — А что у тебя в этой красивой коробочке, парень?

— Да так, ерунда, но надеюсь, вам понравится. — Войдя в кухню, Деклан положил коробку на стол. — Пахнет просто сказочно! Может, и мне поучиться печь хлеб?

Одетта улыбнулась в ответ на его улыбку, но в глазах ее по-прежнему читалась тревога.

— С радостью тебя научу. Нет ничего приятнее, чем месить тесто. Да это и полезно — помогает отвлечься от забот, успокоиться и подумать.

Она принялась неторопливо развязывать ленты на коробке.

— Лина, клянусь тебе, если ты быстренько не захомутаешь этого парня, я его у тебя уведу! — С этими словами она открыла коробку — и лицо ее смягчилось.

На ладонь ее легла шкатулка в форме сердца, расписанная вручную: на крышке ее, в саду под деревом, сидели влюбленные в старинных костюмах. Одетта открыла шкатулку — и послышалась мелодия.

— Вот уже несколько недель в голове у меня звучит эта музыка, — пояснил Деклан. — Поэтому, услышав эту мелодию, я купил шкатулку не раздумывая.

— «Бал окончен, гаснет день», — проговорила Одетта. — Старинный вальс, нежный и грустный… — Она подняла на него глаза. — Кстати, не найдется ли у тебя на примете симпатичного овдовевшего дядюшки?

— Есть один, дядя Деннис. Правда, вам с ним нелегко придется.

— Если он хоть немного похож на тебя, я согласна!

— Ох, какая трогательная семейная сцена!

При звуке этого пронзительного голоса Лина застыла, словно к виску ее приставили револьвер. Деклан заметил, что они с Одеттой обменялись быстрыми взглядами: Лина была поражена, Одетта растеряна.

Обернулись они одновременно.

К дверному косяку привалилась Лилибет. На ней был короткий красный халат, волосы растрепаны, но лицо в полной боевой раскраске: алые, под цвет халата, губы и густо подведенные черным глаза.

— А это у нас кто? — поинтересовалась она, откидывая волосы за спину и улыбаясь Деклану призывной улыбкой.

— Что она здесь делает? — воскликнула Лина. — Какого черта она делает в этом доме?!

— Это не только твой дом, но и мой! — огрызнулась Лилибет. — У некоторых, в отличие от тебя, есть родственные чувства!

— Я же сказала, чтобы ты села на автобус и валила отсюда!

— А я не принимаю приказов от собственной дочери. — Лилибет отвалилась от косяка и нетвердыми шагами двинулась к плите. — Мама, кофе готов?

— Как ты могла? — вскричала Лина, обращаясь к Одетте. — Как ты могла снова ее впустить?

— Лина! — Одетта умоляюще протянула к ней руку. — Она — мое дитя!

— Она, а не я? — Ярость ее вырвалась наружу, во рту стало горько от обиды. — Значит, ты снова решила дать ей шанс. Теперь она будет жить у тебя, тянуть из тебя жилы, приведет сюда какого-нибудь наркошу, которого подцепит на панели, потом они снова стащат у тебя все сбережения и сбегут… Теперь она сидит на кокаине. Неужели ты не видишь? А с кокаина так просто не слезть!

— Говорю же тебе, я завязала! — Лилибет со стуком поставила чашку на стол.

— Врешь! И всегда врала.

Лилибет рванулась вперед, но Деклан встал между ними.

— Не стоит, — проговорил он негромко и спокойно, однако в голосе его звучала твердая решимость.

— Только тронь ее, Лилибет, только пальцем тронь, и я тебя выставлю! — Одетта шагнула к плите, дрожащими руками взялась за кофейник. — Я серьезно!

— А как она смеет так со мной разговаривать?! — с видом оскорбленной невинности вопросила Лилибет. — Да еще при чужом человеке!

— Деклан Фицджеральд. Друг Лины и мисс Одетты. Мисс Одетта, присядьте. Вот ваш кофе.

— Деклан, это семейное дело. — Лина не сводила гневного взгляда с матери. Об унижении, испытанном на глазах у Деклана, она подумает позже — сейчас все прочие мысли и чувства оттеснила ярость. — Убирайся отсюда!

— Минуточку. — Он налил кофе и протянул чашку Одетте. Сам сел напротив. — Знаете, я ведь ирландец, — невозмутимо проговорил он. — И по отцу, и по матери. А ирландцы — лучшие в мире специалисты по семейным ссорам. Так что, если я вам понадоблюсь, просто позовите.

Он сжал ее руку, затем выпрямился и повернулся к Лине:

— К тебе это тоже относится.

— Я здесь не останусь, — проговорила Лина. — Я отвезу тебя домой. — Она судорожно вздохнула, готовясь к тому, что собиралась сказать. — Бабушка, ты знаешь, как я тебя люблю. Но, пока она в этом доме, меня здесь не будет. Прости, мне очень жаль, но больше это не повторится. Дай мне знать, когда она съедет. А ты… — она повернулась к Лилибет, — слушай меня внимательно. Если ты хоть чем-то ее обидишь, если стащишь у нее хоть доллар, если притащишь сюда какого-нибудь своего дружка, я тебя под землей найду! Богом клянусь, найду где угодно и вышибу из тебя дух!