– Уже несколько лет пытаюсь уговорить Кларесту вступить в клуб «Леди Ле Буа», – проникновенно призналась, Джойс и пригубила «Гленливет». – В этом году с помощью различных бенефисов нам удалось собрать весьма солидную сумму пожертвований – тринадцать тысяч долларов. Особенно порадовало выступление Гэлвина Армстронга с оркестром на благотворительном концерту в зале «Гроув». Уверена: если бы Клер хоть раз пришла на наш вечер, непременно получила бы колоссальное удовольствие.

Гэлвин Армстронг был более востребован чем Лоренс Уэлк, а потому Клер поспешила сменить тему разговора: иначе того и гляди окажешься вовлеченной в организацию следующего бенефиса.

– А Себастьян ел обезьянье мясо.

Леонард и Джойс дружно повернулись к Себастьяну. А тот недоуменно уставился на Клер и застыл с вилкой в руке.

– И лошадиное тоже, – добавила она для пущей убедительности.

– Это правда, сын?

– О! – Джойс поставила бокал на стол. – Не думаю, что смогла бы так жестоко обойтись с лошадью. В детстве у меня была маленькая лошадка – пони. Ее звали Леди Цок-Цок.

Себастьян медленно повернулся и взглянул на хозяйку.

– Видите ли, за мою долгую жизнь мне пришлось много чего попробовать. Что-то оказалось вкусным, что-то – не слишком. – Гость улыбнулся и перевел взгляд на Клер.

– Но кое-что я был бы не прочь пробовать снова и снова.

Клер внезапно вспомнилось, как ночью он нежно обдувал ее пупок легчайшими, словно перышки, поцелуями.

– Думаю, тебе это понравится, – выдохнул он, медленно пробираясь на юг. – А меня научила одна французская мадам в Коста-Рике.

Да, ей действительно понравилось. Даже очень.

– Но сейчас я с удовольствием отведаю рождественскую ветчину. – Себастьян восхищенно, с театральным энтузиазмом оглядел стол. А в это самое время под скатертью положил руку на бедро Клер. – Все так чудесно, миссис Уингейт.

Клер почувствовала, как ее юбка медленно поднимается, и искоса взглянула на соседа.

– Зови меня просто Джойс.

– Благодарю за сегодняшний ветер, Джойс, – любезно, словно мальчик с рекламной картинки, произнес Себастьян, в то время как пальцы его продолжали настырно собирать юбку в гармошку.

Колготки Клер не надела, а прикосновения к незащищенной коже допустить не могла. Поэтому она поспешила убрать руку Себастьяна со своего бедра.

– Я получила рождественскую открытку от сестры твоего отца, – сообщила Джойс, глядя на дочь.

– Как поживает Элинор? – Клер опустила ложку в пунш. Поднесла ко рту густой крепкий сироп и в этот момент почувствовала, что юбка снова взлетела вверх, а рука соседа расположилась на ее голом бедре. Теплое прикосновение оказалось настолько неожиданным, что она вздрогнула и даже слегка подпрыгнула на месте.

– С тобой все в порядке? – невозмутимо поинтересовался Себастьян таким тоном, словно спрашивал о погоде.

Клер изобразила некое бледное подобие улыбки:

– Да, все прекрасно.

Ничего не подозревавшая Джойс продолжала рассказывать:

– Насколько я поняла, Элинор наконец-то пришла к религии.

– Самое время. – Клер положила ладонь на руку Себастьяна, однако хулиган лишь крепче сжал ее ногу. Делать было нечего; не привлекать же внимание к происходящим под столом событиям.

– Элинор всегда была непростым человеком, – заметила Джойс. – Нередко вызывала у окружающих чувство неловкости. Впрочем, ничего удивительного: для непредсказуемой семьи мистера Уингейта подобный характер вполне в порядке вещей.

– А сколько Элинор лет? – поинтересовался Себастьян. Вопрос прозвучал с вежливым интересом, в то время как рука забралась еще выше. Волнующее ощущение близости живо напомнило Клер о прошедшей ночи. О постели, о душе. Ну и разумеется, о старинном диване. Внезапно ей стало жарко.

– Если не ошибаюсь, не так давно исполнилось семьдесят восемь. – Джойс замолчала и принялась сосредоточенно накалывать на вилку, оставшуюся в тарелке фасоль. – Она была замужем восемь раз. И восемь раз разводилась.

– С меня хватило и одной попытки, – покачав головой, вставил Леонард. – Но некоторых опыт ничему не учит.

– Что правда, то правда, – согласилась Джойс. – Мой двоюродный прадедушка даже был ранен во время семейной ссоры. – Как правило, она не любила вытаскивать из шкафа фамильные скелеты, но третий бокал «Гленливета» развязал ей язык. – К сожалению, он излишне увлекался чужими женами, пренебрегая собственной. Типичная история.

– И куда же его ранили? – Пальцы Себастьяна скользнули на трусики. Взгляд Клер слегка затуманился, и она начала медленно таять.

– В левую ягодицу. Дело в том, что проказник убегал со спущенными штанами.

Себастьян засмеялся, а пальцы воровато поползли дальше и оказались у Клер между ног. Клер сжала бедра и с трудом подавила стон. К счастью, разговор успешно развивался и без ее участия. Вот Леонард сделал какое-то очередное замечание. Джойс что-то ответила. Себастьян оттянул эластичную кромку и что-то спросил…

– Не так ли, Клер? – обратилась Джойс к дочери.

Клер посмотрела на мать:

– Да-да, именно так. Конечно!

Она сбросила руку Себастьяна и встала, тщательно поправив юбку.

– Десерт подавать?

– Я, пожалуй, пока воздержусь. – Джойс положила на стол белоснежную, туго накрахмаленную салфетку.

– А ты, Лео? – спросила Клер, убирая со стола свой прибор.

– Нет-нет, спасибо. Дай с полчасика отдохнуть.

– Можно забрать твою тарелку, Себастьян?

Гость поднялся.

– Я помогу.

– Спасибо, не надо. – Если он пойдет следом, то на кухне непременно закончит то, что начал за столом, а точнее, под столом. – Лучше посиди здесь и пообщайся с мамой и Леонардом.

– После солидного ужина следует слегка размяться, – настаивай Вон-младший.

Джойс отдала ему свою тарелку.

– Думаю, тебе стоит показать Себастьяну дом.

– О, ему наверняка совсем не инте…

– Посмотрю с огромным удовольствие! – Злодей даже не дал ей договорить.

Они вместе отправились на кухню и поставили грязную посуду в раковину. Себастьян прислонился бедром к мойке и провел ладонью по голой руке Клер.

– С той самой минуты, как зашел сегодня в дом, мучительно пытаюсь решить одну исключительно важную проблему: имеется ли под этой блузкой хотя бы самый маленький лифчик? По-моему, ответ будет отрицательным.

Клер опустила взгляд на две отчетливые вершинки, откровенно приподнявшие черный шелк.