Как только карантин на острове Уайт был снят, купцы Московской компании выдвинули ряд обвинений против Джерома Горсея. Ему вменялось в вину использование служебного положения в целях личного обогащения, растрата казенных денег и подлог товаров компании. Кроме того, его обвинили в том, что он выдал русским властям Джона Чапеля, прибывшего в Россию с целью шпионажа, о чем русские узнали из его писем. Особую заинтересованность в отставке Горсея проявил управляющий московской факторией Роберт Пикок. Устранение Горсея освободило бы доходную должность поставщика «русской соли» на остров Уайт.

Русское правительство в лице Бориса Годунова первоначально выступало на стороне Горсея. Весной 1585 г. ему были доверены деликатные переговоры с вдовой короля Ливонии Марией Владимировной Старицкой касательно возвращения ее на родину. Однако после темной истории с присылкой летом того же года в Вологду повитухи ситуация изменилась. Русское правительство направило в Лондон ноту протеста, назвав приезд акушерки «бесчестьем» для царицы Ирины. Купцы компании винили Горсея в том, что он действовал во вред Короне: «Когда Горсей прибыл в Англию с письмами царя (май 1585 г. — Л.Т.), то сказал королеве, что имеет поручение от царицы послать в Россию английскую повитуху. Несмотря на то что повитуха была послана, Джером Горсей сделал так, что царица не знала о ее приезде, и, продержав почти год в Вологде, вдали от Москвы, вернул женщину обратно без ведома царицы. Что его побуждало и чьим приказом он руководствовался, прося королеву о повитухе, можно только предполагать исходя из того, что он уехал внезапно, когда эта повитуха подала жалобу королеве».

Несмотря на жалобы компании, в 1587 г. Джером Горсей вновь отправился из Лондона в Россию с важным заданием, причем в большой спешке, не дожидаясь летней навигации. Его внезапный приезд в Москву и последующие действия были восприняты английскими купцами как превышение полномочий и злоупотребление доверием королевы. Они обвинили Горсея в том, что он узурпировал власть, отослал Роберта Пикока в Англию сухим путем и «начал делать пристройки в доме Компании, в которых не было никакой необходимости». Строительство дополнительных складских помещений говорит в пользу того, что поставки «русской соли» в Англию были возобновлены. Цены на соль в 1588 г. достигли в Москве пика — 35 денег за пуд. Товар вывозился, скорее всего, в Танкертон, на северное побережье графства Кент, где с 1588 г. началось производство железного купороса из пирита. Королевский патент был выдан на имя Корнелиуса Стифенсона.

Последний раз Джером Горсей посетил Россию в 1590–1591 гг. Переговоры касались претензий королевы в отношении неких «дел и злоупотреблений» против подданных ее величества, а также возмещения убытков Московской компании. В свою очередь, дьяк Щелкалов обвинил Горсея в подделке королевских бумаг, и в ноябре того же года тот был выслан в Ярославль. В конце апреля — начале мая дело Горсея вновь было принято к рассмотрению, предполагалось вызвать его в столицу «для нормального ведения дела», однако после трагического происшествия в Угличе необходимость в его приезде отпала.

Борис Годунов. Парсуна XVI в.

15 мая 1591 г. погиб царевич Дмитрий, о чем Горсей узнал одним из первых. Новости чрезвычайной важности сообщил ему дядя царицы Марии, Афанасий Федорович Нагой. В своих мемуарах англичанин не скрывал, что имел тайных информантов в окружении царя Федора и конюшего Бориса Годунова, сообщавших ему о назревавших событиях: «За это время (находясь в Ярославле. — Л.Т.) я получил разные письма от некоторых моих старых и почетных друзей при царском дворе с разными тайными предупреждениями».

Горсей также упоминал некоего русского доброжелателя, своего «друга придворного», уличенного в тайном сотрудничестве с английским агентом, но сумевшего отвести от себя подозрения: «Впоследствии, когда правитель (Борис Годунов. — Л.Т.) обвинял его в этом, он отрицал все, клянясь, как он привык это делать, спасением души». Скорее всего, этим «придворным», являлся Федор Никитич Романов (впоследствии патриарх Филарет). Джером Горсей дважды в своих записках упомянул, что сам составил, «как смог», для молодого Федора Никитича латинскую грамматику: «Когда он был молод, я написал славянскими буквами латинские слова и фразы вроде грамматики, в которой тот находил много развлечения». Под «грамматикой» он, несомненно, подразумевал «алфавит», или тайнопись.

Вернувшись в Англию, Джером Горсей не утратил контактов с русскими «друзьями». Его осведомители находились в окружении не только царей Ивана IV, Федора Ивановича, но и Бориса Годунова, и Михаила Романова. Тесные связи Горсея с патриархом Филаретом позволили англичанам заманить Россию в «медовую ловушку» в начале XVII столетия. По словам англичанина, «Известная Компания английских купцов, торгующая с этими странами, предложила последнему царю (Михаилу Федоровичу. — Л.Т.) заем на 100 тыс. фунтов на нужды его величества в знак их благодарности за дружбу и расположение к ним предков этого царя» .

Убийство царевича Димитрия. Фреска в церкви Димитрия на Крови

Безусловно, Джером Горсей являлся одним из лучших агентов английской разведки. В первые годы его пребывания в Московии в блжиайшее окружение Ивана IV был внедрен информатор, донесения которого представляли для лордов Тайного совета огромную ценность, — доктор Бомелиус. В самом деле, родственники государя или ближние бояре имели доступ к информации достаточно узкого характера. Гораздо большими возможностями обладал тот, кто был вхож в царскую опочивальню. Такой степенью доверия пользовался личный врач государя.

Практика приглашения иностранных докторов на службу при великокняжеском дворе была введена в годы правления Ивана III. Летописи сообщают о немце Антоне и венецианском еврее Леоне. Великий князь Василий III доверял свое здоровье приехавшему из Рима Николаю Булеву, ливонцу Феофилу и греку Марку.

Настоятельная потребность в приглашении иностранного доктора Иван IV ощутил в конце 1550-х гг., когда отечественные лекари оказались бессильны перед странной болезнью, которой страдали члены царской семьи. Государь обратился к своему потенциальному союзнику — Англии. Он искал доктора с университетским образованием и с рекомендациями от королевы, которому можно было бы доверить здоровье наследника престола. В Лондоне, в свою очередь, были заинтересованы в том, чтобы государь приблизил лекаря к своей особе и доверял ему больше, чем родственникам или подданным. Иными словами, англичане стремились предоставить в распоряжение Ивана Грозного доктора, в личной преданности которого не возникло бы сомнений. Достичь этого им удалось с третьей попытки.

Во второй половине XVI в. при государевом дворе побывали семь докторов (помимо хирургов, аптекарей и акушерки). Все они являлись выпускниками Кембриджа и имели рекомендации от чиновников Королевской медицинской коллегии, членов Тайного совета или самой королевы. Биографии царских лекарей весьма схожи между собой: все они вынуждены были покинуть Англию, не имея легальной возможности работать на родине.