– Почему?

– Отец однажды сказал мне: задача мужчины на этой земле – защищать и обеспечивать. Если у мужчины не получается защитить и обеспечить, он готов пойти на любые, даже самые подлые и низкие поступки… или на безумства. Я думал, что это только оправдание, пока не полюбил одну женщину так, что осознал: я готов пойти на все, чтобы ее защитить. Теперь я понимаю, что имел в виду отец.

– Вы переживали, что не можете защитить или обеспечить?

– Я большой. И с виду грозный. Но есть битвы, которые одному мужчине не выиграть.

– А мужчине и женщине?

– Тоже. Но Эстер как-то раз сказала то, что я никогда не забывал.

– И что же это?

– Она сказала: если ты хочешь, чтобы люди изменились, покажи им, как это сделать, на собственном примере.

Я смягчился и все-таки взял Эстер с собой. Хотя и вытребовал у нее несколько обещаний, пока мы заезжали на подъездную аллею к дому Сэла.

– Я должен с ним поговорить наедине. Вы понимаете, Эстер? – спросил я. – Сэл не станет разговаривать со мной в вашем присутствии. Возможно, он вообще не захочет со мной говорить, увидев вас. Когда я попрошу вас выйти, вы выйдете.

– А вы расскажете мне потом, о чем шла речь? – попробовала настоять Эстер.

– Нет.

Она нахмурилась, но спорить не стала.

– Но вы его спросите, что случилось с Мод Александер и Бо Джонсоном? – спросила девушка, когда мы подрулили к дому дяди.

– Если даже он и знает, то мне не скажет, Бейби Рут.

– Тогда почему мы сюда приехали?

– Потому что мне больше не к кому поехать.

Тони-толстяк следовал за нами на своей машине, и, когда мы свернули на подъездную дорогу, он припарковался и пошел следом за нами по хорошо освещенной аллее пешком. А когда мы подошли к парадному входу, он постучал и позвонил в дверной звонок, как посыльный, которому необходимо получить от клиента подпись на бланке заказа. Эстер встала рядом со мной – губы красные, взгляд твердый. Но дверь нам открыла Тереза, а не Сэл. И не Карла. Мне очень хотелось надеяться – ради Терезы и даже ради себя, – что Карлы больше в доме Сэла нет. Я поцеловал тетю в щеку и представил Эстер. Девушка протянула ей руку. Тереза ответила на приветствие, едва коснувшись пальцев Эстер. Но не посторонилась, чтобы пропустить нас в дом.

– Тетя Тереза, мне нужно побеседовать с дядей Сэлом, – спокойно, но требовательно высказал я свое намерение.

– Сальваторе нездоровится. Он уже лег в постель, – ответила Тереза. – Приезжай завтра, Бенито. А лучше… прежде позвони.

Было восемь часов.

– Гм… вам бы лучше его разбудить, – вмешался Тони. – Это очень важно, миссис Витале. Можно нам войти?

Сосредоточив взгляд на Эстер, Тереза задумалась.

– Миссис Витале? – повторил Тони, насупив брови.

Тереза приоткрыла дверь пошире и отошла в сторону. Тони метнулся мимо нее к лестнице и исчез из виду. Тереза провела нас не в гостиную в глубине дома, где обычно собиралась семья, а в небольшую комнату для гостей, слева от входа. Когда-то я прыгал в ней на диване, на который мы присели, и играл на огромном «Стейнвее», к которому никто, кроме меня, не прикасался. Но меня никогда еще не провожали в эту комнату как чужого. Опустившись в кресло слева от дивана, Тереза закинула ногу на ногу и начала поигрывать серьгами в ушах – парой, больше подходившей для похода в оперу, нежели для тихого домашнего вечера. Это были любимые тетины сережки – я видел их на ней множество раз. Не очень

крупные, инкрустированные черными бриллиантами, шарики ярко переливались на свету всякий раз, когда Тереза поворачивала голову. На фоне ее крашенных в русый цвет волос эти серьги выглядели мультяшными – под стать бомбам «Акме» в анимационном сериале «Безумные мотивы»[15]. Поймав себя на том, что выдает свое волнение, тетя Тереза скрестила руки на груди.

– Ты заботишься о себе, Бенито? – поинтересовалась она сухим тоном.

– Да.

– Это хорошо. Спишь, питаешься нормально? Вид у тебя усталый.

– Неделя выдалась тяжелой, – сказал я и прикусил щеку, чтобы не заскрежетать зубами.

– Да. Конечно. Нам всем недостает Джека, – моргнула тетя так медленно, как будто ее пушистые черные ресницы весили фунтов десять.

Я часто задавался вопросом: как выглядит Тереза без своего многослойного грима, белил и розовых румян? На похоронах отца она прикладывала к глазам платочек, но ни одной слезинки на ее щеках я не заметил. Франческа и Барбара рыдали в голос, пока на их искаженных горем лицах не осталось ни грамма косметики. Они любили дядю Джека. А макияж на лице Терезы сохранился полностью. Каким был.

– Тебе следует отдохнуть, Бенито. Отдохнуть и восстановиться. И не работать какое-то время. – Взгляд Терезы скользнул на Эстер, и она снова принялась теребить пальцами серьги.

Мы услышали, как Тони спустился по лестнице, прошел к кабинету Сэла и, прежде чем войти, тихо постучал. Тереза резко поднялась.

– Ждите здесь, – велела она и покинула комнату.

Шелест ее юбок и писклявое поскрипывание домашних туфель заглохли, как только она поднялась по лестнице наверх. Эстер посмотрела на меня округлившимися глазами, и я подумал: а не лучше ли нам сбежать, пока еще возможно?

– Она очень странная, – прошептала Эстер.

– Она на успокоительных, – пояснил я, – и вы поймете почему.

Через несколько минут к нам присоединился Сэл: одежда, как всегда, свежая и отутюженная, каждый волосок на месте, рукава, обнажавшие бронзовый загар с корта для гольфа в Вегасе, закатаны по локоть. Если дядя и лежал в постели, то со своим туалетом справился на удивление быстро. Скорее всего, он и не ложился еще. Тони, естественно, его сопровождал. Сэл направился прямиком к Эстер. Та сразу же – без моей подсказки – поднялась. Не сводя глаз с лица девушки, дядя взял ее руку.

– Вы похожи на свою мать, – признал он почти удивленно.

– Нет, вовсе нет. Я похожа на отца.

– Да вы меньше его ноги, – заметил Сэл. – Мод была очень красива. Я сделал вам комплимент.

– Благодарю вас, – ровным голосом ответила Эстер.

Сэл выпустил ее руку, прошел к маленькому бару в углу комнаты и, встав к нам обоим спиной, налил себе какой-то напиток.

– Мы все ее любили. Все, кроме Джека. Джек любил Джулиану.

Эстер непонимающе взглянула на меня.

– Джулиана – моя мать. Родная сестра Сэла, – объяснил я.

– Понятно, – тихо молвила Эстер.

– Вы тоже певица. Как Мод, – сказал Сэл.