– Я не относилась к тебе по-другому! Я любила тебя, – заявила она твердо. – Я тебя любила!

Подбородок Эстер задрожал, глаза заблестели, но она помотала головой.

– Любить меня тебе было труднее, нежели остальных. Но теперь я понимаю почему. Эх, если бы ты все мне объяснила раньше…

– Я вообще не собиралась тебе говорить. Я хотела, чтобы ты ничего не узнала. Никакой пользы в этом знании нет. Но уж раз ты услышала… выкинь теперь это из головы!

Эстер в изумлении уставилась на Глорию.

– Как мне, по-твоему, это сделать?

– Эстер! Александерам ты не нужна! Я понимаю, слышать это неприятно. Но ты не сможешь постучаться к ним в дверь и сказать: «Я ваша дочь, пропавшая еще в младенчестве». Они знали, что ты пропала. Но и пальцем не пошевелили, чтобы тебя найти. Эта семейка была только рада, что ты исчезла. И от Бо они тоже избавились. Они открестятся от тебя. Или причинят тебе боль – даже более сильную, чем причиняю тебе сейчас я. Забудь о них. Они о тебе забыли. И о Бо они забыли.

– Они никогда не забывали о Бо, – вмешался я.

Обе женщины посмотрели на меня: Эстер в изнеможении, Глория с осуждением.

– И они не забыли о вас, – сказал я Эстер. – А если и забыли… то сейчас вспомнили.

– Откуда вы знаете? – прошептала Эстер.

Протянув руку, я прибавил громкость на радиоприемнике Ли Отиса. Комнату наполнил голос Эстер: «Он Бомба… и громкий… Он – Бо ’’Бомба” Джонсон, и лучше не вставать у него на пути».

– Они слушают ее по радио, – сказал я.

– О чем ты думала, Эстер? – простонала Глория. – Эта песня приведет к нам на порог дьявола!

* * *

Через несколько секунд дверь распахнулась, и в квартиру ввалились Ли Отис и Арки, а за ними Элвин и Мани. Лоб Ли Отиса заливала кровь, а передняя обложка его книги болталась на ниточке.

– Что случилось? – встревоженно вскричала Глория, бросившись к мужу.

Ли Отис показал ей книгу.

– Как ты думаешь, эту обложку можно как-нибудь приделать? – с умоляющим выражением на лице спросил он. – Может, как-то пришить или закрепить?

Парень больше беспокоился о книге, чем о своей ране. Арки подвел Ли Отиса к раковине и принялся смачивать его лицо влажным полотенцем.

– Что случилось? – повторила Эстер, глядя на Элвина и Мани.

– В нас стреляли, – прошипел Мани. – Какая-то машина проезжала мимо, и какой-то гангстер высунул из заднего окна ствол.

– А потом на улицу выбежал здоровый белый парень и начал палить по машине. Если бы не он, нам крышка! – добавил Элвин.

Я выскочил из квартиры Майнов, промчался по коридору, слетел вниз по лестнице и распахнул входную дверь. Здоровым белым парнем должен был быть Тони-толстяк. На Страйверс-Роу было не так уж много больших белых парней, и Тони сопровождал меня от Артур-авеню. Эстер крикнула мне подождать, но кровь ударила в мою голову, и я сбежал по бетонным ступенькам крыльца, высматривая черный кадиллак Тони. Сам он шагал по улице ко мне – со стволом в руке, свисавшей изо рта сигаретой и хлопающими по ногам полами длинного пальто. Автомобиль Тони стоял припаркованный позади моей машины.

– Бенни, в дом! – заорал он мне, махая руками. – Все вы! В дом! – еще громче завопил Толстяк при виде ребят.

Эстер и Мани выбежали на улицу следом за мной, за ними Элвин. Я резко развернулся и, загнав их обратно на крыльцо, завел в здание.

– Кто это? – потребовал объяснить Мани с выпученными от страха глазами.

– Это этот парень там стрелял! – взвыл Элвин.

– Он был в вашем доме, – сказала Эстер, – видел, как я зашла внутрь.

– Это Тони, – пояснил я. – На него можно положиться.

– Что происходит, Бенни? – не унималась Эстер.

– Гангстеры открыли на кого-то охоту в районе. Вот что происходит! – взревел Мани.

– Идите в квартиру, – велел я Эстер. – Соберите вещи. Мы уезжаем. Мы едем в Питтсбург.

– Какого черта, Ламент? – прорычал Мани.

И в этот миг в парадную дверь заколотил Тони.

– Не впускайте его!

Я впустил. Мани был вне себя. Они с Элвином затащили Эстер по узкому пролету ступенек на второй этаж, затолкали в квартиру и захлопнули дверь.

– Все целы? – спросил Толстяк, убирая в кобуру пистолет.

Сигарету он выплюнул на крыльце; со лба парня струился пот.

– Думаю, да. Царапины. Что случилось, Тони?

– Я припарковался через полквартала отсюда. Просто сидел, наблюдал. Потому что не знал, как долго вы пробудете внутри. У меня был отличный обзор на всю улицу, от угла до этой самой двери. – Тони указал большим пальцем на парадный вход позади нас. – Вдруг вижу: четверо парней в черном «Олдсмобиле». Это были белые ребята. А в этом квартале не так много белых. Они выделялись, как мы с Жердяем. Вы понимаете, о чем я? Так вот, они принялись кружить по кварталу, намотали несколько кругов. Я насторожился. А потом заметил, как из дома вышел паренек с пожилым мужчиной. Я видел, как они зашли в кафе при магазине. Они пробыли там около десяти минут. А едва вышли на улицу с кофе, как двое этих ребят – один хмурый, другой улыбчивый – перешли улицу и направились к закусочной. Паренек и старик их увидели и остановились, поджидая. И в этом момент опять вырулил «Олдсмобиль». Я выскочил из машины. Чуйка сработала, понимаете? А в следующий момент эта тачка подкатила почти вплотную к кафе, и я увидел в заднем окне ствол. Он был нацелен прямо на них. Я выхватил свой пистолет и давай палить. Думал, им конец, Бенни. Я всадил столько свинца в багажник этого «Олдса»! Но они умчались. Пальнули еще раз, уже на ходу, и скрылись.

– Ты никого из них не узнал? – спросил я.

– Белые ребята. В шляпах, надвинутых на глаза. Со стволами. Ни разу не вышли из машины, – пожал плечами Толстяк. – Я особо не разглядел, но не думаю, что видел их раньше. Эти парни новые.

– А где Жердяй? – Я был уверен, что второй Тони находился неподалеку.

– Он решил покружить по району. Скоро появится. Мы оставили тут присматривать нескольких ребят. Но в этом районе мы слишком бросаемся в глаза. И не можем вести полноценное наблюдение или вмешиваться, если вы понимаете, о чем я. Да и тихо тут было. Все это наблюдение смахивало на пустую трату времени. Так что утром я ребят снял. А мне сегодня подфартило. Я успел выскочить и нажать на курок раньше тех белых. Но, не следи я за вами, меня бы здесь не оказалось.

– Похоже, и они следили за мной, – пробормотал я.

– Возможно. Возможно, и так. Но стреляли они в паренька и старика.

Громкий стук в дверь заставил нас вздрогнуть.

– Тони? – окликнул один Тони другого.

Толстяк приоткрыл парадную дверь всего на несколько дюймов – чтобы Жердяй смог проскользнуть внутрь. Оказавшись рядом с нами на грязной лестничной площадке, он быстро осмотрелся по сторонам и только после этого обратил на нас внимание. Лестничные пролеты, бежавшие вверх и вниз от парадного входа, были пусты, все двери в квартиры закрыты, а во внутренних коридорах царила полнейшая тишина, как будто все жильцы дома почуяли беду и ждали, когда мы уберемся восвояси. Кивнув мне, Жердяй выжидающе посмотрел на Толстяка. Они всегда так действовали. Толстяк больше говорил, а Жердяй следил за обстановкой. Они были полной противоположностью друг друга, не только внешне, но и в поведении. На похоронах отца Тони-толстяк плакал, а Тони-жердяй, храня пугающее молчание, продолжал наблюдать, прощупывая взглядом каждого, кто проходил мимо, и собирая белые конверты, которые потом отдал мне. Я знал, что оба Тони были плохими парнями. Но я также знал, что они искренне любили моего отца. Они были частью семьи Витале. А мне – как двоюродные дяди. И какими бы отвратительными я ни находил узы, нас связывавшие, я все равно был благодарен им обоим.