– Спасибо, Ли Отис.

Арки Майн велел сыну надеть куртку.

– Пойдем-ка, сынок, прогуляемся до кафе. Мне захотелось съесть кусочек пирога. А ты можешь взять с собой книжку.

– Но у меня же есть пирог, Арки, – возразила Глория. И, уже отчаявшись, добавила: – Вам не нужно уходить из дома.

– Угости им мистера Ламента. Он наш гость, – мягко сказал Арки. – Мы вернемся через час. Лучше покончить со всем этим, Глория. Время пришло. – Арки кивнул мне, чмокнул жену в щеку и, проходя мимо Эстер, похлопал ее по плечу.

Ли Отис спорить не стал. Но, последовав к выходу за отцом, бросил на сестру обеспокоенный взгляд.

– Что все это значит, Эстер? – опустилась на диван Глория.

Она так ни разу и не посмотрела в мою сторону. Эстер присела рядом с ней – вытянутая, как струна, словно чужая в собственном доме. В попытке хоть как-то дистанцироваться я присел на стул, освобожденный ее братом. Меня терзали жалость к Глории и страх за Эстер. Лучше бы я ушел с Ли Отисом и Арки!

– Ты все прекрасно понимаешь, мама. У меня вопрос: кто еще об этом знает? Арки, безусловно, в курсе. А мои братья? Ребята знают, что на самом деле они мне не братья?

– Что ты несешь! – вскричала Глория.

Эстер показала ей фотографию. Но стоило Глории потянуться за снимком, как Эстер вмиг отдернула руку.

– Я хочу, чтобы ты мне сказала, кто эта женщина.

Глория обхватила себя руками и взмолилась о помощи.

– Господи Иисусе, ты нужен мне! – прошептала она.

– Нет, мама. Это ты мне нужна. Мне нужно, чтобы ты сказала мне, кто это, – снова взмахнула фотографией перед ее лицом Эстер.

Я испугался, что Глория выхватит снимок и разорвет пополам. Ее глаза метали стрелы, а руки нервно подергивались.

– Эстер, – предупредил я, глазами указав на фотографию.

– Что вы ей сказали? – повернулась ко мне Глория.

– Он сказал, что эта белая женщина – моя мать. Посмотри на нее, мама.

Но Глория Майн даже не взглянула на снимок. Ей это было не нужно. Она уже узнала белую женщину.

– Моим отцом был Джек Ломенто. Вы его знали? – спросил я.

– Вы очень на него похожи. Настолько, что при нашей первой встрече я приняла вас за отца. И сразу поняла: ждать от вас нечего, кроме беды. – Глория откинулась на подушки и закрыла лицо руками.

– Мой отец привез Эстер к вам, – сказал я. – Почему именно к вам?

Глория выглянула из-за своих пальцев и медленно отвела их от лица. А уже в следующий миг заплакала. Но в ее слезах было больше страха, чем печали. И когда она заговорила, в ее голосе за обиженным возмущением послышалась готовность смириться.

– Мы с Бо были давними друзьями. Он помогал мне, когда я нуждалась в помощи. Он купил мне эту квартиру. Ему больше не к кому было обратиться, а я была ему многим обязана.

Эстер резко встала, словно захотела убежать, и Глория обеими руками схватила ее за руку. Эстер снова села на диван.

– Джек Ломенто принес мне тебя среди ночи, – призналась ей Глория. – Он сказал, что твоя мать умерла, а Бо Джонсон в беде. И дал мне денег. Этих денег нам хватило, чтобы продержаться год. Моя мама тогда жила вместе со мной. И мы едва сводили концы с концами. Первый муж умер, у меня уже было двое детей, и растить еще одного ребенка мне не хотелось. Но те деньги пришлись как нельзя кстати.

– Почему ты мне не рассказала? – упрекнула Глорию Эстер. – Почему ты заставила меня думать, будто ты – моя мать?

– Ты была маленькой. Мальчики называли меня мамой. Все произошло само собой. Это естественно.

– Я не всегда была маленькой. Я уже давно не маленькая. Ты давно могла открыть мне правду.

– Его отец отсоветовал. Сказал, что этого лучше не делать. – Глория кивнула на меня так, словно виноват во всем был я один. – Джек Ломенто наведывался ко мне несколько раз и пару раз давал денег. Из собственного кармана. Но он всегда себя вел осторожно и никогда надолго не задерживался. Он пообещал позаботиться о том, чтобы деньги у меня не переводились. Но после того, как тебе исполнился год, ни разу не принес их лично. Он присылал мне деньги в конверте. Благодаря этим конвертам мы справились с нищетой.

Спина Эстер изогнулась от боли, а ее колени заходили ходуном.

– Я думала, что эти деньги присылал отец. Ты же мне так говорила!

Глория беспомощно пожала плечами.

– Я больше ничего не слышала о Бо. Возможно, эти деньги были от него. Наверняка я знаю лишь одно: деньги всегда поступали через его отца – Опять кивок в мою сторону. – Он никогда не называл мне своего имени, но я знала, кем он был. Он тоже вырос в Гарлеме. Правда, водился с другой компанией. Но он был боксером, как и Бо. Они дружили… как могут Дружить белый с цветным. Бо нравились белые парни. – Глория покачала головой. – А они его убили.

– Почему вы так решили? – спросил я.

– Потому что он не вернулся. – Взгляд Глории сделался жестким.

В комнате повисла тишина.

– Расскажи мне о моей матери, – прервала ее через несколько секунд Эстер.

– Я твоя мать! – ткнула себя пальцем в грудь Глория. – Это я тебя вырастила!

Эстер прижала руку ко рту, и на мгновение мне показалось, что она проиграет в битве со своими эмоциями. Но девушка справилась и кивнула в знак согласия.

– Да, ты моя мама. Но мне нужно знать, кем была моя биологическая мать.

– Мне ничего о ней неизвестно.

– Мама! Прошу тебя… Пожалуйста!

– Все, что мне известно, – это ее имя и репутация. Мод Александер. Модная белая леди. О ней все время писали в газетах. Она любила внимание.

Жила на Пятой авеню, была сумасбродкой. – Глория снова покосилась на меня, как будто я и в этом был виноват. – Это все, что я знаю. Но это она… на снимке. – Глория кивнула на фотографию в руке Эстер. – И уж ей мы точно ничем не обязаны.

Глория встала и вышла из комнаты, но через минуту вернулась с маленьким розовым платьицем и парой крохотных розовых носочков. Она положила их Эстер на колени.

– Это было на тебе, когда тот человек принес тебя. А завернута ты была в то белое одеяльце, которым ты накрывалась, пока оно вконец не износилось.

– Ты порезала его на тряпки, – прошептала Эстер, вцепившись в розовое платьице.

– Тебе было десять, Эстер! Оно уже порвалось в клочья!

– Почему ты мне тогда не сказала?

– Не сказала что? – переспросила Глория жалобным тоном. – Что хорошего бы это принесло? Ты сейчас-то не в себе. А тогда бы тебе было еще больнее.

– Тогда бы я поняла, почему ты относилась ко мне по-другому!

Глория была ошеломлена, ее рука взметнулась к груди.