На протяжении всей своей жизни я видел удивительное: в детстве в Вишнево я ездил на конных экипажах, будучи президентом, стал свидетелем рождения беспилотного автомобиля. Я видел технологии, благодаря которым люди отправились на Луну, и вакцины, которые стирали с лица земли смертельные болезни. Я видел миллиарды людей, вырвавшихся из нищеты. И хотя мир по-прежнему охвачен конфликтами, все же он становится более безопасным, чем когда-либо в истории человечества. Я видел, как еврейский народ боролся за узкий кусочек пустыни, а затем превратил его в страну, которая превзошла наши самые смелые мечты.

Признаю, прогресс не всегда поступателен. Зачастую он идет неравномерно, трагически отступая назад. Союзники победили нацистов и сделали мир безопасным для демократии, но прежде погибли миллионы. Расщепление атома дало толчок новому виду энергии и новым наукам, но вместе с тем появился сильный страх, что нажатие кнопки приведет к глобальной катастрофе. Интернет позволил миллиардам людей отбросить старые догмы, но он дал силам зла возможность посеять ненависть в одно мгновение. Мы видели, как опасно бывает, когда технологии и нравственность не идут рука об руку.

Сейчас, когда я пишу это, мы столкнулись с новыми опасностями. Снижение толерантности. Рост национализма. Экономическое процветание охватывает мир далеко не так широко, как хотелось бы; мир, в котором мы видим растущее неравенство как внутри стран, так и между ними. И все же, несмотря на это, я сохраняю оптимизм. Не только потому, что такова моя природа, но и потому, что вижу, как эти явления компенсируются силами, направленными на прогресс. Сейчас мы находимся на переходном этапе – из одной эпохи в другую. Для человечества он не первый, но самый быстрый и всеобъемлющий. Это скачок от эпохи территорий к эпохе науки.

В эпоху территорий все было обусловлено приобретениями. Лидеры стремились увеличить могущество своих стран, захватывая чужие территории, главным образом с помощью силы. Накопленный военный потенциал одного заставлял вооружаться другого. Война становилась неизбежной. Потерянные жизни и растраченные впустую ресурсы были разменной монетой той эпохи. Выигрыш одной стороны всегда оборачивался потерями для другой. Сегодня значение земель как основного источника человеческих благ уменьшилось, уступив место науке. В отличие от территории, у науки нет ни границ, ни флагов. Науку нельзя победить танками или защитить истребителями. Она не имеет преград. Нация может упрочить свои научные достижения, не отбирая ничего у других. Фактически весомый научный вклад одной нации улучшает судьбы всех остальных. Впервые в истории мы можем победить, не заставляя никого проигрывать.

В век науки традиционная власть государств и лидеров снижается. Не политики, а инноваторы управляют глобальной экономикой и оказывают наибольшее влияние на мир. Молодые лидеры, которые создали Facebook и Google, вызвали революцию, не убив ни одного человека. Глобализация затрагивает каждое государство, но ни одно из них не обладает достаточной мощью, чтобы предопределить конечный результат. Мы все участвуем в рождении нового мира.

Открытия прошлого доказали силу науки. Во времена, когда мой дедушка был в расцвете лет, человек с зубной инфекцией был обречен, его ждали нестерпимая боль и вероятная смерть. Сегодня антибиотики позволяют нам жить лучше, чем королям недавнего прошлого. Революция в сфере высоких технологий может иметь столь же глубокие последствия.

Мы уже видели силу мобильных технологий, сокрушающую самые жестокие диктатуры. Хотя правительства могут попытаться ограничить свободу слова, они все чаще будут терпеть неудачи. На Ближнем Востоке около 130 миллионов юношей и девушек со смартфонами. Возможно, им не освободиться от своего правительства, но, получив доступ к новым знаниям, они смогут вырваться из оков старой идеологии. Вскоре мы обнаружим, что мира можно достичь не переговорами, а инновациями.

Технический прогресс навел мосты через границы, языки и культуры. Нам еще только предстоит осознать возможности, которые будут открываться благодаря трансформирующей силе подобной взаимосвязанности мира. И все же преобразования, какими бы целесообразными они ни были, не идут по четко намеченному пути. Выстраивая связи, не обойтись без разрывов. Но их никогда не выстроить, если бреши будут слишком велики. В сегодняшнем мире пропасть между поколениями шире, чем различия между нациями, именно теперь у молодых людей появилась возможность оказывать глобальное влияние, более мощное, чем то, которым когда-либо обладали государственные деятели и генералы. Твердо укорененные в прошлом, они, несомненно, станут сопротивляться будущему. Сегодня Ближний Восток болеет. Недуг обусловлен повсеместным насилием; нехваткой еды, воды и возможностей получить образование; дискриминацией женщин и в наибольшей степени отсутствием свободы.

Слишком многие в нашем регионе, как и прежде, отстаивают старую концепцию территорий. Мы по-прежнему являемся свидетелями ужасных войн, инициируемых правительствами былого порядка, теми, кто предпочитает помнить, а не мечтать. Тем не менее тренд очевиден: войны постепенно утрачивают свое значение. Они уже потеряли рациональную аргументацию и моральное оправдание. И хотя деспоты способны убивать людей тысячами, им не по силам сгубить идею.

Задача молодого поколения – помочь завершить эту трансформацию. Нам нужно поколение, для которого лидерство – благородное дело, обусловленное не личными амбициями, а моралью и призывом к служению. Нам нужны лидеры, которые верят, что мир можно изменить не убийствами и расстрелами, а созиданием и здоровой конкуренцией. Лидеры, которые предпочтут прослыть противоречивыми (но в силу правильных причин), вместо того чтобы обрести популярность по ошибочным основаниям; лидеры, которые больше опираются на воображение, чем на память. Я преисполнен надежды, потому что верю: у нас есть это поколение, оно ступает по земле в этот самый момент. Я надеюсь, что молодые люди всего мира примут близко к сердцу то, чему меня научил Давид Бен-Гурион. Именно от него я узнал, что видение будущего должно формировать повестку дня настоящего; что вера помогает преодолевать препятствия; что нет ничего более ответственного, чем сегодня принять на себя риски ради шанса, который принесет завтрашний день; что так же, как боль сопровождает рождение, без неудач не бывает успеха.

Я не ожидаю, что вы поверите старику на слово; если я заслужил звание эксперта, то лишь в отношении того, что было. Никто не разбирается в том, что грядет. И все же, не зная, что нас ждет в будущем, я остаюсь преисполненным надежд. Я надеюсь на мир. Надеюсь, что мы продолжим превращать землю обетованную в землю надежд и свершений. Надеюсь, что Израиль как этическое государство будет поддерживать социальную справедливость. Надеюсь, мы посмотрим на реализованные мечты наших пророков, показавших нам, что и свобода является душой еврейского наследия. Моя самая большая надежда – на то, что наши дети, как и наши предки, продолжат пахать историческую еврейскую борозду в поле человеческого духа; что Израиль станет сердцем нашего наследия, а не просто нашей родиной; что еврейский народ будет черпать вдохновение у других и сам послужит постоянным источником вдохновения.