– Второй том «Энциклопедии религии и этики», статья Смита 1937 года «Трапезы Гекаты». Клава, как только мы увидели тот первый труп на сосне на перекрестке трех дорог, я пытался вспомнить – что-то такое я уже слышал или читал, где-то подобные вещи мне встречались. И сегодня, когда ты с нашим психом бился, меня озарило. Трапезы Гекаты! – Макар начал листать сборник, ища статью.

– Богини подземного мира? – усмехнулся Клавдий Мамонтов. – Ты же про Артемиду Эфесскую вроде как сначала говорил.

– Статуэтка в офисе Артемиды Многогрудой, а детали, которые мы наблюдаем практически во всех убийствах… смотри, что Смит пишет обо всем этом. Геката – богиня подземного мира и богиня мертвых. В ипостасях Черной Матери и Доброй богини, о которой еще Роберт Грейвс писал, она богиня Луны и богиня дорог. Впервые о ее культе упоминал грек Аристофан. В лунные ночи Геката выходит из царства мертвых и бродит по дорогам, встретить ее можно на перекрестке трех дорог, из которых она сама выбирает, какая будет главной, определяющей. На таких перекрестках ей в древности приносили жертвы. Так называемые трапезы Гекаты – подношения. В античности это была еда – часто молоко и мед…

– Молоко и мед? – переспросил Клавдий Мамонтов.

– Да, и хлебцы, и фиги, инжир… Однако главными подношениями являлись жертвенные животные. Собаки. Их убивали, а трупы их оставляли Гекате на перекрестке. – Макар глянул на приятеля. – Однако в тяжелые времена бедствий, катастроф и болезней жертвы могли быть иного рода. Это было попыткой смягчить Энтимион – гнев Гекаты, совершить обряд Катарсии – очищения, умиротворения, связанный с защитой себя и близких от зла, от болезней, от предначертаний судьбы.

– Что ты хочешь сказать, цитируя этнографа-англичанина?

– Ничего. – Макар скользил глазами по строчкам книги. – Любопытные совпадения, не находишь?

– Культ Гекаты? – Клавдий Мамонтов усмехнулся. – Вам бы с отцом моим поговорить на эту тему, вы точно родственные души. Но статуэтка в офисе была не Гекаты, а Артемиды Эфесской.

– Гекату вообще нечасто изображали в античные времена. Словно избегали ее портретов. До наших дней дошло всего несколько ее статуй. Взгляни, древние всегда представляли ее трехглавой. Три образа, три ипостаси. И каждая не похожа на другую.

Он показал Клавдию Мамонтову иллюстрацию в сборнике.

Женская фигура. Трехглавая. Важное и спокойное выражение всех трех лиц. Ничего ужасного или отталкивающего в чертах. Три головы, три лица, три короны-венца.

– Смит в статье пишет о ней – грозная, беспощадная богиня подземного мира, но она же защитница, ее прообраз Великая Мать Палеолита, центральная фигура самого древнего, архаичного культа в истории человечества. Культа самой Земли – основы всех религий.

– Насколько я знаю, ни культ Гекаты, ни другие античные культы мертвых не подразумевали человеческих жертвоприношений, – возразил Клавдий Мамонтов. – Если ты к этому клонишь, умник.

– В обычные, нормальные времена – да, но не в годину глобальных бедствий и потрясений. В записках Апронении Авиции, пережившей нашествие готов на Рим в пятом веке, сказано, что ради спасения семьи и дома они в имении посвятили Ларам – домашним божествам – мальчика-раба. Частное домашнее кровавое жертвоприношение. Ритуал.

– Макар, оглянись вокруг, – усмехнулся Клавдий Мамонтов. – Это ведь даже не Англия. Это Россия. Это Балашиха, Фоминово, Расторгуево, станция Павелецкой дороги, это Кириллово-Глинищевская пустынь с ее монастырем. Это Пужалова гора! Какие Трапезы Гекаты?! Ты бредишь, братан?

– Ладно. – Макар закрыл книгу и бросил ее назад в старинный сундук. – Я просто вдруг вспомнил, где я все это уже встречал. Совпадения можно принять к сведению, можно отмести. Время покажет.

В четыре часа утра сон все же сморил их. Но в половине седьмого они снова были на ногах. Клавдий Мамонтов позвонил полковнику Гущину.

– Наш в Балашихе, велел нам приехать к восьми утра туда, – сообщил Мамонтов приятелю. – Вроде остыл.

– Сказал, как там дела? Что Смоловский?

– Буркнул лишь, что фигурант показаний не дает.

– А я в этом и не сомневался. – Макар помолчал. – Ты видел его лицо, когда он пытался и тебя там убить? И моего сына?

В доме снова все встали рано. Девочки проснулись.

– Лида, подойди ко мне, – строго обратился Макар к своей младшенькой.

Лидочка в махровом халатике с распущенными светлыми волосами подошла – ангел, а не ребенок.

– Лида, это как понимать, а? – спросил Макар совсем строго и печально. – Ты – ябеда, оказывается, Лида? Ты нас выдала. Наябедничала на нас полковнику.

– Макар. – Клавдий Мамонтов развел руками.

– Тихо. Настал час отца – время воспитания малолеток. – Макар наклонился к трехлетней дочке, дальше он говорил с ней по-английски и тут же переводил фразы на русский. – Я тебя о чем просил? Ты помнишь? Я сказал – нам с Клавдием надо потихоньку уйти из дома. Незаметно. Я тебя просил не выдавать нас. Сказать, что мы ушли за мороженым. А ты что сказала полковнику? Ты подслушала наш разговор? А это честно – подслушивать, а потом ябедничать? Ты подслушала нас и запомнила, что мы упоминали станцию. А это нечестно. Это плохо. Очень плохо.

Трехлетняя Лидочка опустила головку. Насупилась.

– Разговоры взрослых подслушивать не годится, Лида. А тем более ябедничать. Так только очень скверные люди поступают, понимаешь? Я разочарован. И ты меня очень сильно огорчила. – Макар тяжко вздохнул, окончательно перейдя на русский.

Молчаливая Августа обняла Лидочку за плечи, словно заступалась за нее перед отцом. Но Лидочка стряхнула с себя руку сестры, выпрямилась. Глянула на отца, на Мамонтова, сверкнула голубыми глазками, полными слез, и выбежала вон.

– Вот заревела, я окончательно в тебе разочарован, – вдогонку ей бросил Макар.

– Слушай, прекрати, – урезонивал его Клавдий Мамонтов. – Августа, пойди успокой ее. Ничего страшного не произошло. Полковник и сам догадался, где мы. Она никакая не ябеда.

Лидочка явилась через десять минут, когда они уже одевались, чтобы ехать. Вместо махрового халатика на ней было розовое подпоясанное кимоно для карате и брючки – хаками. Она вышла в центр холла, глянула на отца, босая и решительная, сложила ручки в церемонном приветствии и поклонилась.

– А, вот так, значит. – Макар кивнул. – Вопросы чести решаем на татами, да? Я готов.

Клавдий Мамонтов дар речи потерял. Не знал, как реагировать. Лидочка, которая и ему и отцу доходила только до колена, пригнулась и пошла на отца в атаку, вскинув ручку над головой. Макар согнулся и легким движением руки парировал ее карате-удар, а потом перекувырнулся через голову, обернулся – Лидочка снова его атаковала – сосредоточенно и спокойно. Маленькая ручка ее совершила отработанное движение, Макар снова парировал удар и опять перекувырнулся через голову. Лидочка издала боевой вопль, ринулась на него, обхватила руками его за ноги, за колени – Макар упал на спину, как подкошенный, нелепо дергая руками и ногами, а Лидочка ползла по нему настойчиво и храбро. Повернулась, маленькими ножками сделала вполне профессиональный захват за шею – ножницы, сама заваливаясь на спину, увлекая за собой руку отца.