Парень оказался очень романтичным. Он поминутно восхищался всем, на чем фокусировал свой взгляд. Кремлевские стены, куранты на башне, Красная площадь, Исторический музей вызывали у него бурю эмоций, а следом за ней такую счастливую улыбку, что Ирке становилось дурно. Она решила пригасить его радость единственным доступным ей способом — рассказами о кошмарном прошлом Древней Руси. Особенно долго и со смаком она говорила о Лобном месте и сообщила своему гостю все, что знала о казнях во времена Ивана Грозного с отрубанием голов на этом месте и о том, как здесь был некогда выставлен труп Лжедмитрия I.

Они трижды обошли вокруг Лобного места, и Ирина рьяно призывала получше присмотреться к камням, на них, кажется, еще сохранились следы крови невинно убиенных. Заодно она вспомнила, как Иван Грозный погубил своего сына, описав в красках известную картину «Иван Грозный убивает своего сына». Когда подошли к собору Василия Блаженного, поведала внимающему ей Роберту о несчастных мастерах каменного дела, которым по приказу царя после завершения работы выкололи глаза. Чтобы собор остался единственным и неповторимым. «Так гласит предание», — уточнила она. Но Роберт верил каждому ее слову. Потом она повела его к Мавзолею и долго рассказывала о красном терроре и вожде Октябрьской революции, который почивает в стеклянном гробу, сложив смиренно желтые кулачки на груди. Роберт действительно перестал улыбаться, он с расширенными от ужаса глазами, как казалось в темноте Ирине, слушал ее леденящую душу лекцию. Ирка вспомнила все пожары, которые в свое время опустошали Москву, и Соляной бунт, когда толпы народа ворвались в Кремль и убили бояр, поднявших налог на соль. Часть своей кровожадной лекции она посвятила бунту стрельцов и особо подчеркнула, что царю Петру I тогда было всего десять лет.

— Представляешь, какое потрясение пережил мальчик, как это повлияло на его психику?

Не зря, нет, не зря она пять лет изучала историю в пединституте, а потом шесть лет подряд изо дня в день вдалбливала ее в головы своих учеников.

— Какая страшная у вас история, — задумчиво произнес наконец Роберт. — Ни одна моя знакомая женщина не смогла бы рассказать так подробно об истории Австралии. Ты столько знаешь о жутких временах России, тебе не страшно жить с таким грузом? — спросил он так, как спросил бы у старушки, прожившей восемьдесят пять лет в те страшные времена.

— Это же не моя жизнь, а история страны. Люди помнят прошлое, но живут настоящим и будущим. В твоей стране ведь все иначе?

— Да, история моей страны сложилась более счастливо. Какие русские бедные и несчастные люди… — с жалостью произнес Роберт и погладил Ирку по плечу.

«Кажется, я переборщила», — подумала она с огорчением. И решила исправить тягостное впечатление о прошлом своей страны.

— Зато сейчас в нашей стране президент не станет отдавать приказ прилюдно отсекать голову какому-нибудь лжепрезиденту. У нас появление лжепрезидента вообще исключено. Потому что у нас демократия и президента выбирает вся страна тайным и добровольным голосованием, — по-пионерски бодро и радостно провозгласила она. Роберт посмотрел на нее как на дуру.

— Я газеты читаю, с вашей демократией примерно ознакомлен. Поживу здесь пять дней, посмотрю, как это на самом деле. Прежде чем к вам ехать, я прочел несколько книг русских классиков. Чтобы иметь представление о вашей культуре.

— И каких же?

— Толстого «Война и мир», Достоевского «Преступление и наказание», сборник рассказов Чехова, стихи Пушкина.

— Ну ты молодец. У меня далеко не каждый ученик эти книги даже в руки брал, не то что читал. А ты вообще чем занимаешься?

— Детектив, — с некоторой гордостью заявил Роберт.

— Да ты что? Впервые вижу детектива. Тогда понятно, почему ты читал «Преступление и наказание». Понравилось?

— Очень тяжелая книга. Я в день больше трех страниц осилить не мог. Много непонятного, нужно много думать.

— Думать всегда полезно. Как сказал Декарт: «Я мыслю — значит, я существую».

Ире стало интересно с Робертом, и она уже не обращала внимания на его зубы. В темноте, кстати, их не было видно. Зато холод все больше пробирал ее: пальтишко все-таки не по сезону. «И зачем я выпендрилась?» Она размечталась о старенькой шубке из искусственного меха, которую обычно надевала в особо морозные дни. Но о ней теперь приходилось только мечтать. Роберт догадался, что его спутница замерзает, когда ее начала бить дрожь и она застучала зубами.

— Слушай, так ты ведь замерзла, давай скорее зайдем в какой-нибудь ресторан, погреемся, — предложил он, и они пошли на Никольскую улицу, где кафе и рестораны встречались на каждом шагу. Сели за столик у окна, потому что все остальные места были уже заняты. Немного дуло, но все-таки не так, как на улице. Роберт заказал русскую солянку и вареники с картошкой, но сначала попросил принести русскую водку. «С клюквой», — добавила дрожащим голосом Ира. Официант понимающе улыбнулся. Как только он принес графинчик с водкой и налил им по рюмочке, Ира опрокинула всю рюмку одним махом и сразу порозовела. Ей стало весело, она радостно озиралась по сторонам, давно ей не доводилось быть в приличном ресторане.

Однажды на ее день рождения Колька водил всю семью в «Макдоналдс», и впечатлений потом хватило почти на год. Роберт пил водку медленно, со вкусом, потом долил ей еще и посоветовал:

— Ты так быстро не пей, а то вкус не почувствуешь. И быстро опьянеешь. Подожди, сейчас еду принесут. Надо закусывать.

Наверное, решил, что она пить совсем не умеет. Они ели горячую вкусную солянку и вареники, которые особенно понравились Роберту. Он с юмором рассказывал о своей работе, а Ира о 10-м «Б», и оба весело хохотали. Она чуть было не проболталась о сыновьях, но вовремя вспомнила, что по Юриной легенде она девственница, и ей захотелось Юрку немедленно задушить. Как теперь развивать отношения, если в основе лежит такая мерзкая ложь? И это тогда, когда она совсем уже притерпелась к зубам Роберта. В конце концов, стоматолог может решить эту проблему — подпилить все на фиг, и дело с концом. А как быть с наличием детей? Даже думать не хотелось, чтобы соврать что-нибудь удобоваримое. Например, про непорочное зачатие. Или внезапное усыновление. Ладно, пусть Юрка решает, как поступить. Сам кашу заварил, пускай сам и расхлебывает. Она на него пашет, как батрачка, такие деньги ему получает, пускай и он о ней хоть капельку позаботится.

— Ты о чем-то задумалась? — поинтересовался Роберт, увидев ее погрустневшее выражение лица.

— Да нет, просто устала немного. Я ведь сегодня полдня в школе оттарабанила, завтра у меня опять уроки.

— Тогда тебе пора домой. Нужно выспаться, — проявил заботу Роберт.

На улице он спросил, далеко ли ей ехать, и, узнав, что минут двадцать на троллейбусе, который еще придется минут двадцать ждать, остановил такси. Переговоры вела Ира, а она умела торговаться. Когда Роберт услышал, что Ира договорилась за сто пятьдесят рублей, он сунул деньги водителю и на прощание назначил ей свидание на завтра на том же месте в то же время. Ира от переполнивших ее впечатлений чуть не уснула по дороге. Домой она ввалилась пьяненькая и веселая, что очень понравилось детишкам, потому что обычно мама возвращалась из школы взвинченная и злющая.