Второй — тот самый рыжий в косухе. Рядом с белобрысым кажется почти задохликом, хотя я-то помню, что он выше меня сантиметров на пять. Глаза красные после лака, смотрит неприязненно.

Третий, чуть подальше, тоже кажется знакомым. Длинный, худое скуластое лицо, тонкие губы. Волосы русые, ниже плеч, собраны в хвост. Глаза скрыты за узкими темными очками. Что за бред — темные очки в помещении? Белая отглаженная рубашка, галстук, дорогой костюм. Все вместе вызывает нездоровые ассоциации то ли с фильмами про шпионов, то с «Матрицей».

И, наконец, последний. Темные волосы — не слишком длинные, но и не короткие, темные глаза, красивое открытое лицо. Интересный. Но, в отличие от Стаса, не излучает волны сексапильности в окружающее пространство. Надежный. Такие нравятся женщинам. Одет демократично: джинсы и светлая рубашка.

Белобрысый плавно скользнул в сторону, вглубь квартиры. Остальные по-прежнему держали пистолеты, поглядывая на меня. Я сглотнула, ладони уже были мокрыми от пота, приходилось все сильнее сжимать нож, чтобы он не выскользнул.

Здоровяк снова появился в прихожей через пару минут. Бросил короткое:

— Чисто. Никого.

Остальные сразу расслабились, убрали оружие, направились в мою сторону. Я еще немного попятилась, отчаянно сжимая нож, наткнулась на стул.

— Не подходите! Вы кто такие?! — хотелось, чтобы вопрос прозвучал сурово, но голос в конце фразы дал петуха.

— Алиса Андреевна, — с обескураживающей искренностью улыбнулся темноволосый, и я узнала этот приятный, бархатистый баритон. Именно ему я тогда представилась Глафирой по телефону. — Не бойтесь нас. Мы не причиним вам вреда. Мы из детективного агентства. Спешили вас спасать, но вы и так замечательно справились. Теперь все в порядке, все позади.

Он подходил медленно, держа руки на виду. А я вдруг поняла, что ноги меня совсем не держат, и опустилась на так кстати подвернувшийся стул. Мужчина уже был рядом, он аккуратно забрал из моей безвольной руки нож, положил на стол.

— Ну, все же в порядке? — полуутвердительно спросил он.

А я... Я вдруг разревелась. Совершенно позорным образом разревелась, просто безобразно, как не плакала даже после взрыва заправки. Слезы хлынули неудержимо, да и желания их удерживать не было.

Темноволосый обнял меня, аккуратно прижал к себе. Теперь я заливала слезами его рубашку, а он гладил меня по голове и бормотал что-то успокаивающее, как маленькому ребенку.

Минут через десять, когда моя истерика пошла на убыль, он аккуратно отстранился и достал из кармана пачку носовых платков:

— Вот, возьмите.

— Спасибо, — прогундосила я. — Мне бы умыться. Можно?

— Конечно. Что за вопрос!

— Ой. А где все? — Только сейчас я заметила, что, пока я портила слезами рубашку незнакомца, остальные три незваных гостя и Стас куда-то исчезли.

— Отнесли его в комнату, здесь места мало. Вы умывайтесь и тоже приходите.

В ванной я посмотрела на себя в зеркало и ужаснулась. Глаза покраснели, опухли. Чуть повыше скулы набух здоровенный красный кровоподтек, да еще и стрижка эта кошмарная! В таком виде можно на Хеллоуин без костюма ехать.Но делать нечего, все уже полюбовались на мою стрижку и на будущий синяк. Пудры, чтобы замаскировать кровоподтек, у Стаса нет. И вообще, буду тут прохлаждаться — пропущу все интересное. Я наскоро умылась холодной водой и побежала в комнату.

Заботливо накрученный мною скотч со Стаса сняли, но надели наручники. Когда я входила, беловолосый как раз заканчивал бинтовать ему голову. Судя по уверенным, профессиональным движениям, это занятие было ему не внове.

— Как он? — спросила я. Все-таки было опасение, что Стас не переживет такого близкого знакомства с финской сантехникой. — Надеюсь, не при смерти?

— Да ерунда, — отмахнулся здоровяк. — Отделается сотрясом. Даже череп не проломлен.

— Уффф... Ну хорошо. Я боялась, что убила его.

Темноволосый посмотрел на меня с веселым изумлением:

— Да уж, приложили вы его знатно, Алиса Андреевна.

— Давайте на «ты» и без отчества, — попросила я. — Я все-таки не настолько старая. И вообще нечестно. Вы знаете как меня зовут, а я вас — нет.

Мужчины переглянулись.

— Леша, — представился беловолосый.

— Дмитрий, — тот, который в черных очках.

— Макс, — рыжий, в косухе.

— А я — Костя.

— Ладно, хватит разводить реверансы, — подал голос Дмитрий. — У нас есть два вопроса: где третий и куда делся «Белый лотос».

— «Белый лотос» куда-то делся? — изумилась я. — Два дня назад он был на месте.

— Где?! — резко повернулись ко мне все четверо.

— На «Полежаевской», где всегда. А что?

— Где на «Полежаевской»?! Где конкретно?!

— Ну, точный адрес я не помню. Надо в Интернете посмотреть, там наверняка есть. Салон магии «Белый лотос», набираете в поисковике.

Несколько минут мужчины смотрели на меня с подозрением. Потом белобрысый откинулся и захохотал. К нему присоединились остальные.

Я смотрела на это веселье со смутной обидой. Вот так всегда: хочешь помочь людям — и за это же огребаешь. Чего я такого смешного сказала? Очевидно, моя обида и недоумение хорошо читались, потому что, когда компания отсмеялась, Костя пояснил:

— «Белый лотос» — это картина Николая Рериха. Потерянный шедевр.

Черт! Ну почему я не спросила у Стаса, как называлась картина?! Не пришлось бы сейчас краснеть. И понятно, что странные китайцы тут ни при чем, визитку я нашла в кармане Колиной куртки, который тоже ни при чем...

— Мне кажется пришла пора кое-что прояснить. — В голосе Дмитрия уже не было и намека на веселье. — Алиса, ты знаешь, где твой муж?

— Бывший, — машинально поправила я.

— Хорошо, пусть будет бывший. Где он?

Где сейчас Лаптев? Хороший вопрос.

— Точно не знаю. В каком-нибудь морге.

-Что?

— Как так?

— Ты уверена?!

Вопросы посыпались одновременно с разных сторон. Да, мне тоже удалось их удивить. «Один — один».

— Тихо, — скомандовал Дмитрий. — Дайте даме слово. Алиса, расскажи все по порядку.

— А что мне за это будет? — мстительно поинтересовалась я.

Последовал короткий и выразительный обмен взглядами. Потом Костя осторожно спросил:

— А чего бы ты хотела?

Ага, знаем мы эти приколы. Не на ту напали!

— Нет, так дело не пойдет. Я жду ваших предложений.

— Алиса, — голос Кости стал выразительным и даже проникновенным, — ты же понимаешь, что не имеешь права претендовать на картину?