Третья часть – посошная рать. Представляла собой не столько даже войско, сколько человеческий ресурс, мобилизованный для разнообразных сопутствующих работ. Починка дорог, наведение переправ, доставка фуража и многое другое. Этакие «строительные батальоны». Хотя, конечно, в редких случаях их могли применять и в боях, но, учитывая весьма слабый уровень вооружения и снаряжения, они уступали даже стрельцам. О какой-либо дисциплине, выучке и управляемости речи не шло даже в теории. Так что без острой нужды такими вещами не занимались. Версталась эта рать «от сохи», то есть от площади возделываемой земли.

Четвертая часть – степные союзники. Представляли собой вспомогательные отряды, выставляемые татарами. То есть иррегулярная легкая кавалерия степного (казацко-татарского) типа. По своему снаряжению, тактике и структуре мало отличалась от поместного войска. Разве что беднее снаряженная. Боевую ценность представляли только для сражений с себе подобными в степи. Столкновения с кавалерией европейского типа заканчивались для этого рода войск очень плачевно, ибо они были еще менее стойки, чем поместное ополчение в силу большей бедности.

Пятая часть – наемники. Делились, в свою очередь, на две части. Первая – европейские наемники. Вторая – местные наемники.

Из европейских наемников к 1600 году было сформировано несколько так называемых немецких (пехотных) рот. Кавалерийские отряды наемников практически отсутствовали либо встречались эпизодически. Так, например, во время битвы при Молодях Иван IV имел в Южной армии[80] роту рейтаров.

Местные наемники представляли собой в основной массе казаков, которые, в свою очередь, делились на пехоту и кавалерию.

Казацкая пехота была лихой, неплохо индивидуально подготовленной, но феерически недисциплинированной и ненадежной, плохо управлялась в бою, могла перейти на сторону врага без серьезных причин. Однако если принимала бой, то выступала очень недурно. По своей природе и духу была близка к пиратам – безрукие выбивались быстро, остальные быстро матерели в боях и становились опасными. Конечно, до немецкой наемной пехоты ей было далеко из-за слабого снаряжения и практически полного отсутствия дисциплины (и, как следствие, отсутствия строевой подготовки и управляемости). Но стрельцам она могла дать прикурить по полной программе.

Казацкая кавалерия относилась к легкой кавалерии степного (казацко-татарского) типа. Кроме общего блока недостатков, которые характеризовали казаков (степных пиратов и разбойников), добавлялся фактор очень плохого уровня снаряжения. Среди многообразия конкурентов эта кавалерия была одной из самых слабых. Даже татары и те были крепче.

Шестая часть – артиллерия. Она стояла особняком и, в отличие от прочего войска, была на вполне современном уровне. Наверное, это было тем единственным в вооруженных силах Русского царства, что было вполне нормально и адекватно времени. Конечно, серия тяжелых поражений в Ливонской войне привела к масштабным потерям «стволов» и личного состава. Но организационно и качественно русская артиллерия все еще оставалась на вполне достойном уровне. Не французский или испанский парк, конечно, но сопоставимо с западными соседями (шведы и поляки).

Обобщение

Картина, описанная выше, выглядит довольно кошмарно. Однако тут важно понимать, что легко судить о правильных путях развития и выборе направления только с высоты столетий. В реальности же люди всегда очень сильно ограничены своей парадигмой мышления и кругозором. Когда Иван IV доводил до ума систему поместного войска и вводил стрелецкие полки, он опирался на самые свежие и толковые мысли, что были у него в голове. А туда они попали от советчиков, которые в основной массе были православным духовенством. И не потому, что от них было много толку. Нет. Просто иных образованных людей практически не имелось. А священники, проходившие обучение в греческих семинариях на территории Османской империи, ориентировались на ту информацию, какой владели их учителя.

Безусловно, можно с уверенностью сказать, что сделанные ставки оказались одной сплошной ошибкой. Но Иван Грозный о том не знал и упорно, последовательно и системно претворял задуманное в жизнь. Он молодец. Серьезно. Он проявил удивительное трудолюбие, находчивость и упорство в реализации задуманного. Ошибался? Ошибался. Зато как старался!

Единственное, чем его можно укорить, так это последовательным нежеланием «держать нос по ветру». Сначала он самостоятельно и вполне осознанно усугубил в царстве системную и идеологическую самоизоляцию, а потом началась Ливонская война, и эта изоляция стала еще и технической. Ведь Балтику теперь блокировали шведы, а сухопутный путь в Европу – поляки, литовцы и крымские татары. Он сам себя загнал в тупик, ограничив источники поступления новых знаний. Но и тут осуждать Ивана можно с оговорками, ибо священнослужители православия в те годы последовательно отстаивали мнение, что знания из земель, в которых вера недостаточно чиста, могут отравить душу. Царь вырос в обстановке, которая считала западные знания и новинки ересью, ядом и тленом, а потому странно требовать или ожидать от него иного подхода.

Могла ли Россия пойти по другому пути?

Полагаю, что могла. Точкой бифуркации в данном случае является прибытие Софьи Палеолог в Москву и ее венчание с Иваном III. Если бы данный проект сорвался и вместо Софьи супругой Великого князя оказалась девушка из другого культурного пула, то все могло бы пойти иначе.

Как?

Кавалерия, скорее всего, продолжила бы прогрессировать по пути ударной линейной и во времена Ивана IV, склонного к наведению порядка, претерпела систематизацию, аналогичную той, что в Польше провел Стефан Баторий. То есть мы бы получили восточный аналог крылатых гусар.

Как бы изменилась пехота? Сложно сказать. Совершенно очевидно, что своим появлением стрельцы обязаны греческому духовенству, которое делилось своими впечатлениями и наблюдениями. И тут дело могло вполне повториться в том формате, в котором его провели Василий III с сыном (Иван IV). Однако если отбросить фактор Софьи, заменив оный на что-то более продуктивное, есть приличный шанс начала комплектования «полков солдатского строя» или чего-то аналогичного на век-полтора раньше. Что, безусловно, принесло бы куда больше пользы для Отечества, чем толпы стрельцов.

Но что сделано, то сделано. И я особо хочу подчеркнуть – сам Иван и его отец с дедом действовали в рамках своей парадигмы мышления и кругозора. Они хотели как лучше и честно старались этот вариант реализовать максимально полно и качественно. Другой вопрос, что ограничения, вызванные системно-идеологической самоизоляцией (православие) и случаем (Софья Палеолог – шерше ля фам), привели к катастрофе Ливонской войны и, как следствие, к острому экономическому и социально-политическому кризису последующих десятилетий (включая так называемое Смутное время, ставшее пиком наивысшего напряжения кризиса).