— Слушай, а эта твоя певичка, она и вправду такая красивая? — с любопытством поинтересовалась Таня.

Она слишком долго была отлучена от телевизора.

— Леля? — Аркадий ненадолго задумался. — Представь нечто вроде современной Венеры, только роскошно одетую…

— Ты заврался! — фыркнула сестра. — Как известно, Венера никогда ни во что не одевалась. Даже в роскошные наряды. Поскольку сама роскошная… Зачем ей все это тряпками прикрывать? И потом, она без рук, знаток искусства!

— Ты сама скоро увидишь Лелю! — крикнул Аркадий и выскочил на лестницу.

У подъезда он сразу поймал машину. Ехать к Лёке от дома Аркадия было далеко, но время промелькнуло незаметно, даже несмотря на пробки и светофоры.

Консьержка, явно предупрежденная, пропустила Аркадия беспрепятственно. Лёка открыла дверь и глянула насмешливо, отступив в глубину квартиры.

Почему так сыро? — подумал Аркадий. В квартире пахло мокрым бельем или несчастьем, обрушившимся сверху внезапным водопадом из незакрытого крана соседа-склеротика.

— Так и будем стоять на пороге? Проходи, будь проще… Не томи душу, — промурлыкала Лёка. — Снял хотя бы для начала дубленочку и сапоги…

Аркадий вошел и огляделся, с трудом осмысливая гигантские размеры квартиры и себя в ней после своей привычной квартирной малогабаритности. Растерянный до неприязни… А на отдыхе казался куда резвее и нахальнее…

Лёкино раздражение, прилично подогретое собственным отчаянным и достаточно странным поведением, достигло необходимой вершины. Лёка сейчас готова была сама себя убить за глупость, за этот никому не нужный выверт… И старалась не смотреть на Аркадия…

Явился тотчас, по первому зову, словно мужчина по вызову… Лёка сосредоточенно изучала стены квартиры. Но разве она сама не хотела этого?.. Сколько же можно выдавливать из себя по слову правду, как раба по капле… Чехов знал, что долго. Доктором служил. А эти изредка разбираются не только в человеческих телах, но и в душах.

— Леля, я тебя прошу, ты не обращай пока на меня особого внимания… — Аркадий почти ненавидел и презирал себя за нерешительность и смущение. — Я просто очень неустроенный, неприспособленный к быту, сильно заматеревший холостяк… Слишком давно разошелся….

— А дальше все пойдет по намеченной программе! Да, как тебе мое платье? Что же ты ничего о нем не скажешь? Неужели не заметил?

Аркадий растерянно оглянулся на нее.

— Прости, Леля, я никогда не умел говорить комплименты… И всегда с сомнением относился к людям, щедрым на похвалу. По-моему, они стоят недорого, — объяснил он.

— Ах, скажите, какие мы принципиальные! — пропела Лёка. — Прямо бескомпромиссные совсем! А есть ведь еще такое хорошее слово «такт»!

— Такт? — повторил Аркадий. — Леля, по-моему, это неписаное соглашение между людьми не замечать чужих ошибок и не заниматься их исправлением. Значит, опять тот же самый жалкий компромисс.

«Ну и тип мне попался! — раздраженно подумала Лёка. — И даже жизнь его не обкатала! Что я буду с ним делать? Ладно, там разберемся… Хочу замуж — вот и все! А в качестве мужа этот мой новый приятель незаменим! Само совершенство!»

Впрочем, она не так уж стремилась выходить за него замуж, больше хотела удержать при себе. Но такие мужчины, Лёка это прекрасно понимала, не согласятся долго оставаться в роли любовника, то есть пешки в ее руках.

Лёка не собиралась ничего ему давать, но мечтала, чтобы он отдавал ей все. Она вновь вгляделась в его лицо. В нем, как во всех жестах Аркадия, манере говорить и держаться, было столько доброты, искренности и детской наивности… лучшего мужа трудно себе представить.

Она внимательно, в который раз, оглядела Аркадия. Сможет ли он выполнить свое тяжелое предназначение?.. И догадывается ли вообще о той роли, что выпала ему по жизни?..

Попробуем еще раз, велела себе Лёка. А там пожуем — увидим…

Утром Аркадий с трудом узнал Лёку. Он смотрел на нее и ничего не понимал… Перед ним словно оказалась совершенно другая женщина — жесткая, повелительная, требовательная…

«Что с ней случилось? — терзался он недоумением и отчаянием. — Неужели ей было так плохо со мной ночью? Ну да, конечно… Что я умею, что понимаю… Валенок валенком… А у нее наверняка было множество изощренных и ловких любовников… Куда мне до них…»

Аркадий погрустнел и окончательно притих.

— Ты чего скис, милый друг? — спросила Лёка, присмотревшись к нему. — Или я тебе не подхожу в кроватке? Может, ты чересчур разборчивый? Чего тебе надобно, старче?.. Переведи…

— Да нет, Леля, ты меня неправильно поняла… — пробормотал он. — Я подумал, что как раз я тебе не подхожу…

— Вот дурачок! Какой же ты милый! — воскликнула Лёка. — Дай мне печенье! С тобой все нормально, утешься! Просто у меня стервозный характер, о чем я тебя и ставила честно в известность! Забыл, что ли?

— Леля, глядя на тебя, я забываю обо всем… — прошептал Аркадий.

— А вот это, дуся, напрасно! Память должна быть при человеке всегда, при любых обстоятельствах! Без нее, сам знаешь, уже не жизнь, а маразм!

Аркадий заглянул в ее серые глаза и прочитал в них ее плохо спрятанную тайну, о которой, конечно, сам догадывался. Его призвали кого-то заменить. И если он постарается, очень постарается, то, может… Но она никогда не скажет ему правды и ни в чем не признается. Кто любит теребить свое прошлое? Значит, он никогда ничего толком не узнает…

Но прав ли он? А вдруг ошибается? Несмотря на скромность и боязливость в любовных делах, Аркадий постарался переубедить себя и усомниться в своем открытии. Нет, он обманывается!.. Ему показалось, померещилось… И он сюда пришел не «за того парня», а сам по себе… Именно его выбрала и пригласила Лёка… Именно он ей нужен… Потому что они чересчур разные, а в мире, где обитает Лёка, найти кого-нибудь настоящего, верного, доброго трудно… Почти невозможно…

Аркадий был недалек от истины. Примерно так же рассуждала и Лёка.

— Чай вдвоем! — весело пропела она и задумалась, словно что-то припоминая. — Знаешь, Арка, с возрастом слово «еще» все чаще заменяется словом «уже». Не «еще восемнадцать», а «уже тридцать один», не «еще не успела ничего понять и осмыслить», а «уже не сумела разгадать это мир», не «еще без семьи», а «уже полностью обездоленная»…

— Ты говоришь о себе? — вновь удивился Аркадий.

— Наполовину. А как ты думаешь, что на свете страшнее всего? Хороший вопрос, да? Время! Потому что мы им никогда не владеем. Часики себе тикают да тикают… Безразличные и четкие… Человек может победить болезнь, шторм, прорваться сквозь вьюгу и холод… Но вот эти точные стрелочки ему не остановить никогда, ни при каких обстоятельствах! Жутко, правда?

— Ну почему? — пожал плечами Аркадий. — Просто нужно относиться к этому с философским спокойствием.

— Ты совсем как моя подруга Витка, — хмыкнула Лёка, допивая вторую чашку. — Обожаю хороший чай! Она тоже без конца твердит об этом философском спокойствии. Надо вас познакомить… Слушай, а где ты предпочитаешь праздновать свадьбу — в «Президент-отеле» или в «Национале»?