– Что же от меня требуется? – спросил он самым невинным образом.

Адель Ионовна сложила на груди ручки.

– Милый, милый Владимир Михайлович! Могу упасть вам в ноги и упросить отпустить вашу арестантку, уж не знаю, что она натворила, на один вечерок к нам. Под вашим надзором, разумеется… Иначе пан Гузик откажется проводить сеанс…

«А вся вина падет на голову начальника охранки», – невольно подумал Пирамидов. С другой стороны, какой шанс. Оказать личную услугу Александру Ильичу. Такое, возможно, нельзя упускать. Охрану обеспечить несложно: муха не пролетит. Да и побывать на глазах высшего начальства не мешает: показать, что тоже интересуется спиритизмом. Риска никакого, одна карьерная выгода.

– Даже не знаю, что и сказать. – Для начала полковник изобразил тягостные раздумья. – Дело нелегкое, трудное дело и опасное…

– Ну, милый Владимир Михайлович! Помогите… Век не забуду вашего участия…

Испытывать нервы дамы, тем более супруги Александра Ильича, не следовало. Повздыхав, Пирамидов согласился, за что получил поток благодарностей и комплиментов. Мадемуазель Крашевскую надо было привезти минут за десять до начала сеанса. Начало – в девять вечера. Только сохранить в глубокой тайне.

На прощание ему дали поцеловать ручку.

Проводив гостью, Пирамидов подошел к окну. Наблюдая, как Адель Ионовна села в частный экипаж и отъехала, он подумал: как странно играет случай. Квицинский хотел прыгнуть высоко, а нырнул на дно канала. А ему нежданно-негаданно выпал шанс, о котором трудно мечтать. Вот только вопрос: вдруг Крашевская откажется?

На этот случай имелся ротмистр Мочалов. Уж он сумеет убедить.

52

Дом на Казанской

В любой другой ситуации пристав показал бы, кто хозяин в 3-м участке Казанской части, а где место сыскной полиции. Сейчас у него попросту не хватило духу. Ворча и обижаясь, он согласился, чтобы Ванзаров увел профессора в кабинет. Сам же он остался с мадам Тихомировой обсуждать планы ее путешествия, и, обещая разыскать горничную Наталью, он окончательно убедился, что бедная женщина не в своем уме.

Тихомиров старался держаться уверенно. То есть делал вид, что Ванзаров просто гость, которому было предложено кресло. Профессор вежливо обождал, пока чиновник сыска сядет первым, и устроился на другом кресле, чувствуя, как вспотела спина.

– Чем вызван внезапный визит? – все еще играя в светские манеры, спросил он.

– В вашем доме совершено убийство, – ответил Ванзаров, глядя в переносицу профессора.

– Убийство? – выразил сомнение Тихомиров. – К счастью, Ирина Николаевна вполне жива. Не скажу, что здорова…

– А что с ней?

Профессор замялся.

– Видите ли, есть темы, которые касаются врачебной тайны…

– Сейчас не та ситуация, чтобы хранить тайну.

– Да что случилось? – вскрикнул Тихомиров, подскочив и снова прижавшись к спинке кресла.

– Примерно два часа назад ваша супруга подошла к вашей горничной и ударила ее ножом по горлу, – начал Ванзаров, следя за тем, как сплывают с лица профессора остатки самоуверенности. – Наталья упала на кухне и умерла от обширной потери крови. Как врач, вы понимаете, что такое ранение смертельно. Взяв простыню, Ирина Николаевна завернула в нее тело, после чего вынесла на лестничную площадку. Затем два чемодана и корзину, совершенно пустые. Она собралась в путешествие. Чемоданы и куль с телом спустил вниз сын домовладельца. Случайно заглянув внутрь, до сих пор не может прийти в себя. Для неподготовленного человека труп с разрезанным горлом – зрелище тяжкое.

Тихомиров готов был провалиться сквозь кресло. Такого чуда не случилось. Он замер.

– Невозможно, – пробормотал он.

– На виновность вашей жены указывают, кроме очевидных фактов: во-первых, кровавые следы от ее ботинок на лестнице и в гостиной, следы высохшей крови на ее платье, – продолжил Ванзаров, не обращая внимания на глупости. – Поэтому главный вопрос, где были вы, Алексей Игнатьевич, последние три часа.

– Меня не было дома с вечера! – слишком поспешно ответил профессор и понял, как погорячился. – То есть я был занят с пациентами…

– Мадам Квицинская будет готова подтвердить, что провели у нее ночь?

Лицо Тихомирова пошло пунцовыми пятнами, он хотел выразить глубочайшее возмущение и даже протест полицейскому хамству. Но вместо этого издал звук, как будто в ведре трясут камешками.

– Это… Это… Неслыханно…

– Если у вас нет алиби, то в убийстве горничной появляется второй подозреваемый, – сообщил Ванзаров. – У вас есть алиби, господин Тихомиров?

Тихомиров обреченно кивнул.

– Только умоляю вас. – Он молитвенно сложил руки, хотя и был атеистом. – Умоляю использовать эти сведения только в крайнем случае. Ольга Сергеевна не должна быть причастна к этому ужасному происшествию… Но самое главное: завтра празднование юбилея моей научной деятельности… Столько сил, столько хлопот, нельзя, чтобы труды пошли прахом…

Несмотря на европейскую славу, профессор был жалок и в чем-то омерзителен.

– В таком случае, убийца определен, – сказал Ванзаров без всякого сожаления.

– Но почему… Почему вы делаете поспешные выводы, господин полицейский…

– Потому что Ирина Николаевна могла запачкаться в крови и попытаться вынести тело, чтобы спасти вас. Если бы вы убили горничную. Но вы провели ночь, исцеляя пациентку и готовясь к юбилею.

Профессор шмыгнул носом, в глазах его показались настоящие слезы. Он как-то сразу потерял лоск и состарился лет на десять, что делают с человеком безвольно поникшие плечи.

– Как вы жестоки, господин Родион Георгиевич, – проговорил он.

Обсуждать методы сыскной полиции Ванзаров не собирался. Особенно с этим господином.

– Ваша супруга ждала гостей вчера вечером или сегодня утром? – спросил он.

Промокнув глаза шелковым дамским платочком, наверняка – сердечный подарок, Тихомиров издал мучительный вздох.

– Могу повторить: моя жена – тяжело больной человек…

– Чем она страдает?

– А разве не видите, со всей вашей хваленой проницательностью? – вскрикнул профессор.

Ванзаров видел. Но лучше бы в этом сознался допрашиваемый.

– Следует сделать вывод, что Ирина Николаевна страдает от пьянства. Тяжелого пьянства. Почему не помогли ей?

Как перед клятвой, Тихомиров положил руку туда, где под пиджаком у него было сердце. Или что-то вроде того.

– Сделал все, что возможно… Пять или шесть сеансов гипноза – и все без толку…

Спрашивать: «А почему не обратились к другим гипнотистам, да хоть к Токарскому?» – не имело смысла. Что же за гений психиатрии, который не может вылечить свою жену от запоя? Нет, такому пятну не место на безупречном облике профессора… Допрос можно было считать оконченным.