в выборе своих политических пристрастий. Одни пошли на союз с Республикой Союза горцев Северного Кавказа (первоначально Сугаип-мулла Гайсумов, Юсуп-хаджи Кошкельдинский, Дени Арсанов и др.), другие были приверженцами независимой политики, не входили в союз ни с одной политической силой — к примеру, Али Митаев, находились и те, кто был готов идти на союз с армией Деникина, лишь бы предотвратить кровопролитие (Н. Гоцинский), и те, кто считал, что союз с большевиками ничто не изменит в пользу последних (Али-хаджи-Акушинский).

Основное в институте шейхов на Северном Кавказе — их разнородность. Они не были едины в своем стремлении немедленно построить исламское государство. Если и было желание, то не в союзе или под руководством того или иного шейха. Каждый шейх, особенно на Северо-Восточном Кавказе, в силу того, что в регионе был ислам суфийского толка, ощущал себя не столько союзником, сколько соперником в деле поддержки сторонников того или иного суфийского братства. Это не была однородная масса, говоря современным языком, каждый шейх имел свою партию.

Но в числе тех, кто мог оказывать влияние на события в целом регионе, было не так много шейхов, из этой группы решили пригласить кое-кого в Горское правительство с целью усиления позиций. Но и между двумя шейхами не было единства. Положительным фактом было то, что ни один из них не выступал открыто против другого. Шейх Али-хаджи Акушинский, при всем при том, что декларировал свое единство с шейхом Узун-хаджи Салтинским, так и не смог стать с ним рядом и признать власть одного над другим. То же самое с муфтием Наджмутдином Гоцинским, который не смог найти общего языка с Али-хаджи Акушинским, считая его ниже рангом. Его председательство в Совете обороны было унизительным для Гоцинского, и он предпочел не оказывать сопротивления Добровольческой армии.

Та же самая картина сложилась и среди чеченских шейхов суфийских братств. К примеру, один из самых авторитетных на тот момент из числа шейхов кадирийского тариката Али Митаев принял решение не принимать ни одну из сторон конфликта. Ему не удалось найти общую позицию с Узун-хаджи. К примеру, в самый ответственный момент в истории Чечни в период захвата ее территории армией Деникина он постарался вступить в союз с Узунхаджи, направив ему в Ведено захваченное им в бою с деникинцами оружие. Али Митаев рассчитывал, что недопонимание будет преодолено, однако, несмотря на острую нехватку оружия, Узун-хаджи отверг подарок[723]. А вот Сугаип-мулла Гайсумов как раз активно вмешивался в происходящее, выступая попеременно на стороне Союза горцев, против Узун-хаджи и Н. Гоцинского. Юсуп-хаджи Кошкельдинский, будучи членом Союзного парламента, выступал против большевиков и активно пытался влиять на правительство Союза горцев. Многие шейхи занимали выжидательную позицию, удерживая своих мюридов от участия на той или иной стороне конфликта. Тем не менее Узун-хаджи не был против расширения своего влияния и на территорию Ингушетии, для чего поддерживал тесные контакты с Тарко-шейхом Гардановым и Гапуром Ахриевым[724].

«Институт» шейхов не стал решающей силой в противостоянии большевиков и тех, кто стоял за выход из состава России (без разницы — белой или красной). Это постоянное лавирование шейхов между большевиками и представителями Горской республики, армии генерала Деникина и претензиями шейха Узун-хаджи на восстановление исламского государства времен имама Шамиля, взаимное недоверие, соперничество между собой привело к усилению большевиков.

Возлагая надежды на шейхов, тем не менее Коцев и другие понимали, что необходима и помощь извне. По итогам упомянутой встречи по поручению председателя П. Коцева А. Кантамир обратился ко всем державам с заявлением о том, что горцы отказываются подчиниться ультиматуму со стороны Добровольческой армии и продолжат свою борьбу против деникинцев. В заявлении горцев указывалось, что Деникин не вправе называть себя правопреемником российской власти и не может говорить от имени русского народа. По мнению горского дипломата, судьба Горской республики, как и России, должна была решиться на Международном уровне[725]. В своем информационном письме на имя делегации горцев на международной конференции в Париже А. Кантамир подробно описал ситуацию в регионе: «Правительство вынесло решение продолжать войну с Деникиным, и я разослал всем Правительствам и Представителям союзного командования ноту о продолжении войны, которая до сих пор не прекращается. Идут восстания в Кабарде, Балкарии, Дигории, не говоря уже об Ингушетии и Чечне, которая, собственно говоря, держит правительственный фронт. Шейхи Узун-хаджи, Алихаджи и другие единодушно объединились и обещали Правительству всякую поддержку, пока оно будет стоять на почве ведения войны за независимость. Эта война способствовала в большей мере объединению союза и укреплению престижа Правительства»[726].

В своем интервью главнокомандующий и командующий войсками Северного Кавказа генерал от кавалерии Иван Эрдели обращал внимание, что никакой войны на Северном Кавказе нет и быть не может, что речь идет об отдельно взятых аулах или персонах. То есть для чего на Северном Кавказе уже который месяц держится корпус Добровольческой армии, было непонятно. Не менее интересным было и то, что генерал считал, что все неурядицы на Северном Кавказе есть отпечаток вмешательства со стороны Закавказья, имелись в виду, видимо, Азербайджан и Грузия[727]. Для этого отчасти у нее были основания, достаточно вспомнить о присутствии в Чечне грузинского легиона, возглавляемого полковником Л. Кереселидзе.

Стоит признать, что говорить о дееспособном на тот момент аппарате Горской республики, который бы действовал на всей территории, не приходится. Даже члены парламента, находившиеся в Темир-Хан-Шуре, не имели тесных контактов со своими народами на местах. Ситуацию в борьбе против Добровольческой армии спасли фактически два человека: шейх Узун-хаджи в Чечне и шейх Али-хаджи Акушинский в Дагестане, которым удалось организовать сопротивление планам Деникина в этой части Северного Кавказа. Только это побудило членов Горского парламента 12 апреля разъехаться по местам своего избрания (сроком на два месяца), чтобы вести в едином ключе с правительством работу по оказанию сопротивления деникинской армии. Этот шаг был правильным, так как в селах работали и представители Деникина, вербовавшие горцев в свою армию, там же действовали представители большевиков, пытавшиеся блокировать все силы, не вовлеченные в союз с ними, работали люди шейха Узун-хаджи и др. Не было только людей, представляющих Горскую республику.

Приезд 13 апреля в Темир-Хан-Шуру шейха Узун-хаджи и вслед за ним 16 апреля шейха Али-хаджи Акушинского реанимировал Горское правительство в глазах многих в Чечне и в Дагестане. Население поверило, что с появлением двух шейхов впервые появилась реальная