– …и лишение расового статуса. Со всеми вытекающими последствиями.

– Задача для малышей, – ухмыльнулся напарник бешеной лисы. – В одну трубу последствия втекают, в другую вытекают. Сколько понадобится времени, чтобы бассейн стал делать то, что ему велят?

* * *

«Он издевается!» – возопило все существо Пробуса, когда Диего Пераль предложил ему взнуздать и оседлать лошадь.

Предложил? Потребовал!

– Это дело портье! Официанта! Слуги, черт побери!

Кипя от злости, Пробус пытался вспомнить нужное слово. Каким-то чудом вспомнил:

– Конюха!

– Плох тот наездник, который надеется на конюха. Смотрите и повторяйте за мной.

Пробусу ничего не осталось, кроме как смотреть и повторять. Скупые, но дельные комментарии маэстро оказались большим подспорьем. Тайком проклиная свою дурную удачу, Пробус гладил и ласково похлопывал гнедую кобылу, снимал с нее недоуздок, надевал уздечку. Кобыла, даром что смирная, почуяв новичка, мотала головой, не давала вставить удила в рот. Пришлось Диего решать возникшую проблему, зато с потником и седлом Пробус справился сам. Ну разве что эскалонец подтянул ему стремена по росту. Пара-тройка конных прогулок вокруг имения уже была на счету помпилианца, так что задача вывести кобылу из конюшни и взобраться в седло оказалась ему по плечу.

– Скажите, – внезапно спросил Диего, – там, в космосе… Лошади – кто они? Части нас самих? Символы?

Он умнее, чем я полагал, оценил Пробус. Как минимум, не поленился копнуть вирт в поисках информации.

– Чистая правда, драгоценный вы мой! Вы и спросили, и ответили, в наилучшем виде! Мне, старику, и добавить-то нечего: части и символы!

– С частями понятно, – вслух рассудил Диего Пераль. – Потому с ними так легко управляться. Все равно что собственными ногами двигать. А вот символы… Если символы, то символы чего?

– Полет! Скорость! Свобода! Способность перенестись куда угодно, в любую точку Ойкумены!

Пробус отвечал искренне, без наигрыша, чему сам удивился. Это все «ломка», уверился он. Вот что значит не иметь возможности выйти в большое тело!

– Тогда оружие под шелухой – это символ…

Диего Пераль умолк. Он явно продолжил мысль про себя, не став озвучивать финальный вывод. Секунда, другая, и маэстро встряхнулся, моргнул, будто просыпаясь, критически оглядел спутника:

– Спину прямее. Не надо горбиться. Ноги подайте вперед…

Когда они выезжали за ворота, Пробус, убедившись, что Диего на него не смотрит, нащупал в кармане уником. Отработанным движением помпилианец снял блокировку и коснулся «горячего» сенсора.

* * *

…до него не сразу дошло, на что намекает юнец-агент. Пробус был слишком напуган и ошарашен происходящим, сбит с толку. На него давили, с каждой секундой усиливая натиск, не давая опомниться.

– Лишение расового статуса, – женщина облизнулась. В другой ситуации это выглядело бы эротично. – Помпилианцам запрещено клеймить помпилианцев, даже инорасцев, получивших имперское гражданство. Двадцать лет каторги кого угодно заставят поумерить пыл. Но если вы утратите гражданство и статус, этот запрет в отношении вас перестанет действовать.

Юнец похабно заржал:

– Задача для старшеклассников! Найдутся ли среди граждан Великой Помпилии желающие заклеймить изменника родины? Добровольцы? Патриоты, кипящие от возмущения?!

– Вопрос не в том, найдутся ли, – голос лисы тек патокой, тягучей и сладкой, а во взгляде стыл космический холод. – Вопрос, как быстро они найдутся. Сколько времени пройдет после оглашения приговора? Неделя? День? Минута?!

Страх перерос в ужас. Кошмар уроженца Великой Помпилии: из хищника превратиться в жертву. Из хозяина – в раба! По сравнению с этим мертвая девушка в колланте выглядела невинным розыгрышем, забавной страшилкой из третьесортного «жутика». Лучше смерть, чем… Пробус и в мыслях не мог заставить себя произнести слово «рабство» по отношению к венцу творения – Спурию Дециму Пробусу. Ноги подломились, он не упал лишь потому, что прислонился к стене. В глазах потемнело. Иглой в мозг, словно делая татуировку, вонзался издевательский голос лисы:

– Вы, конечно, будете сопротивляться. Ваше ущербное клеймо коллантария против клейма настоящего помпилианца! Дитя против взрослого, калека против десантника! Смерть на дуэли? О дуэли и не мечтайте! Вас просто заклеймят, как ботву, трижды ботву, тридцать три раза ботву…

Заныло в груди: тоскливо, безнадежно. Сердце? Свалиться с инфарктом прямо тут, в подворотне захолустного городка? Откинуть копыта раньше, чем подоспеет местный врач? Никакого приговора, унижения, рабства… Отличный вариант. Жаль, вздохнул Пробус, у меня здоровое сердце. Обморок – максимум, на что стоит рассчитывать. Увы, обморок меня не спасет.

– …избежать наказания. Каждый может оступиться. Мы же не звери? Мы дадим вам шанс загладить свою вину перед родиной…

Старый, как мир, прием. Добрый и злой следователи. Юнец – добрый. Хотя, по идее, должно быть наоборот: добрая роль лучше подходит для женщины. Злой, добрый – какая, к фагу, разница?! Тебе дают шанс, идиот!

– Золотые мои…

– Что?!

– Да я… все, что прикажете…

Кто это сказал? Черный туман таял, редел, расползался клочьями.

– Все, что прикажем?

– Солнышки, ласточки… Вам нужна информация?

– Нам нужен Диего Пераль.

«Дурак-варвар? – едва не спросил Пробус. – Зачем он вам? Он даже не коллантарий, он всего лишь пассажир…» Нет, не спросил – закусил губу так, что потекла кровь. Бывший наладчик еще не оправился от потрясения, но хорошо понимал, кто здесь задает вопросы.

* * *

Снег вкусно похрустывал под копытами. Искрился под косыми лучами утреннего солнца, слепил глаза. Вороной жеребец Диего фыркал, косясь на всадника, извергал из ноздрей облака морозного пара. В такие моменты вороной напоминал сказочного дракона. Жеребцу хотелось в галоп: размяться, да и согреться, чего уж там. Кобыла Пробуса с самого начала уразумела, кто тут главный. Она шла ленивым шагом, не пытаясь проявлять самостоятельность. Наше дело маленькое, пусть жеребцы решают. Маршрут маэстро выбрал знакомый: по целине убранного поля вокруг имения, затем – обогнуть березовую рощу, выбраться на укатанную дорогу, и по ней – обратно. Сейчас они ехали мимо рощи. Усадьба скрылась за деревьями, дорога еще не показалась. Вокруг – ни души. Можно было подумать, что Пробус с Пералем одни на планете.

Помпилианец огляделся по сторонам: никого.

– Не волнуйтесь, – Диего истолковал беспокойство спутника по-своему. – Тут можно не опасаться ни разбойников, ни волков. Я интересовался у господина Пшедерецкого. Первых в округе нет, а вторые не нападают на людей днем. Это вам не космос со стаями всякой дряни!