Кажется, мы тогда с Лесником так ни до чего и не договорились и разошлись каждый в свою сторону, а после он исчез где-то в Восточном Могильнике.

Дождавшись, когда ядро откатится на другую сторону шара, я пополз вбок, едва перебирая ногами и руками. Запястья уходили в грязь целиком, на поверхность выныривали крупные пузыри, лопались с едва слышным плеском. Надо обогнуть аномалию, сохраняя прежнее расстояние до центра, а когда буду от клубка где-то в десяти-двенадцати шагах – вскочить и бежать прочь со всех ног.

А ведь я понятия не имел, что змеиные клубки попадаются в болотах, считал их порождением степей. Хотя эта аномалия немного отличалась от привычных: жгуты энергии в ядре несколько иного оттенка, не такие чистые, ярко-красные, с легкой примесью зелени. Скорее всего такой особенностью обладали именно болотные клубки, так их меняла топь. Но вместе с цветом у местных аномалий могли измениться и свойства, а я ничего про них не знал.

В голове все еще клубился туман, в котором возникали и тут же исчезали смутные картины. Ничего толком я припомнить не мог, хотя теперь мне казалось, что змеиный клубок, равно как и цветок или свеча, – детища северной части Зоны. Ну да, правильно, рыжая и говорила, что мы на севере, за ЧАЭС. Далеко забрались. Странно все же. Я знаю про аномалии, вон смог вспомнить даже, что змеиный клубок специфическая северная штука, – а свое имя забыл.

Услышав тихое гудение сбоку, я замер, вслушиваясь, и вскоре сообразил, что является источником звука. Ну конечно! Если это взрослая, хорошо развившаяся аномалия – она должна породить вихри.

Гудение приближалось из-за правого плеча. Когда ядро перекатилось на другой бок пузыря, я вновь пополз, осторожно оглянувшись.

Смерч в человеческий рост высотой, поднимая листья и грязную воду, медленно двигался по дуге вокруг аномалии.

Змеиные клубки, достигшие определенного возраста, создают воздушные смерчи, обычно один или два, редко – три. Те способны кружиться месяцами, иногда уменьшаясь, иногда набирая мощь, хотя размеры их никогда не превышают одноэтажный дом. Вихрь может разрушиться, если в него попадет что-то крупное… например, человек. Этот – средних размеров, сам по себе не очень опасен, но он вырвет тело из грязи – и тогда клубок атакует меня.

Я пополз как можно скорее, едва сдерживаясь, чтобы не вскочить и не броситься прочь. Громко хлюпать и баламутить грязь нельзя – аномалия тут же заметит. Красное ядро каталось по пузырю, волны напряжения расходились вокруг, тысячи незримых иголочек покалывали кожу.

Вихрь нагонял, гудение становилось все громче.

Несколько мгновений я тешил себя надеждой, что он пройдет мимо, – но тут смерч заметил меня.

Эта их особенность также стала причиной споров с Лесником. Как вихри, порожденные змеиным клубком, находят оказавшихся поблизости людей или животных? Я считал, что они реагируют на тепло тела, а сталкер – что их притягивает мозговое излучение, или аромат мысли, как он выражался. Мол, оно есть у любого человека и даже неразумного зверя, и вихри как-то чувствуют его.

Ощутив дуновение воздуха, я пополз еще быстрее. Клубок по-прежнему хищно рыскал внутри прозрачного шара, вихрь нагонял.

А потом он оказался прямо за мной, поток воздуха зашевелил волосы на голове, по грязи побежала рябь. Все, конец, сейчас смерч вцепится в меня, вырвет из болота – и красное ядро метнется на ближнюю сторону пузыря.

Оставалась единственная возможность. Про этот трюк мне кто-то рассказывал – кто именно, я, хоть убей, вспомнить не мог, – однажды он проделал его и спас себе жизнь, хотя не советовал повторять, так как на его глазах такое же пытались совершить двое сталкеров, и оба погибли.

Вихрь шипел за спиной. Грязь заволновалась, протяжно хлюпнула, вязкие черные спирали стали вырываться из нее, взлетая к смерчу, а он приближался, клокоча…

И тогда я вскочил.

* * *

Пустив густую темную волну, я встал на ноги и пригнулся, вперив взгляд в аномалию.

Красный клубок молниеносно перекатился ближе.

Он будто уставился на меня, грозно и пронзительно. Тело пробрала дрожь.

Вихрь качнулся ко мне, поток теплого воздуха обдал спину, по ней зашуршали листья и мелкие ветки.

Аномалия выстрелила – но за миг до этого я ничком повалился в грязь.

Один из жгутов энергии распрямился, будто пружина, и стрелой рванулся ко мне, пронзительно жужжа. Внутри шара заключен участок пространства с другими, аномальными свойствами; пробив границу и вырвавшись наружу, в естественную среду нашего мира, жгут мгновенно изменился, обрел материальность.

Раскаленный до алого сияния острый прут пронесся надо мной и вонзился в смерч. С головой погрузившись в грязь, я не видел того, что случилось после. Зато я помнил рассказ сталкера, пусть и не мог припомнить его имени.

Вихрь разбух, наполняясь красным сиянием энергии материнской аномалии, и лопнул. Комья и ветки забарабанили по спине, когда я, вскочив, помчался вокруг клубка.

Гудение смолкло: выстрел разрушил вихрь. Змеиному клубку необходимо несколько мгновений, чтобы взвестись, то есть вновь напитаться энергией, которая позволит метнуть в цель новую жгучую стрелу. Эти стрелы и являются его артефактами. В отличие от большинства других артефактов, стрелы не стоят ни копейки, ведь они исчезают вскоре после того, как клубок выплюнет их.

Я бежал, как не бегал никогда в жизни, – и все же змеиный клубок успел. Раздалось жужжание, и через мгновение стрела раскаленным шилом впилась в правое плечо под ключицей, ударив меня током. Я упал – хорошо, что впереди раскинулась прогалина, поросшая сухой бурой травой, иначе мог бы захлебнуться в грязи. Мышцы скрутило судорогой, зубы лязгнули, затряслась голова. Жгучие стрелы несут приличный заряд. Вонзаясь в жертву, артефакт мгновенно выплескивает его и превращается в труху.

Это и произошло сейчас – несколько секунд артефакт жег меня разрядами, от которых тело конвульсивно содрогалось. Хорошо, что аномалия выплюнула вторую стрелу, когда я был уже далеко, на самой границе опасного участка. Прут успел немного охладиться во время полета, да и скорость уменьшилась – иначе он выжег бы плоть вокруг себя, проделав дыру, куда можно просунуть руку.

Рана была сквозной – скосив глаза, я увидел выходное отверстие в плече, – зато небольшой, не толще спицы. Я прополз немного, поднялся на колени, упираясь в землю руками. Из дыры просыпалась темная труха – все, что осталось от артефакта. Крови не было, жар остановил ее лучше всяких лекарств и повязок.

Надо найти болотный трилист, иначе потеряю сознание от боли. Я встал, качнувшись, завалился вперед, но успел выставить ногу и не упал. Вокруг все плыло и шаталось, боль расходилась жаркими пульсациями, будто к плечу раз за разом прикладывали горящий факел.

Трилист должен расти где-то неподалеку. У него синие треугольные листья, я видел их, когда бежал. Оглянулся: вихрь исчез, ядро змеиного клубка все так же бесшумно перекатывалось внутри незримого пузыря. Я сделал осторожный шаг, потом второй. По телу разливалась слабость. Вон что-то синеет слева, в зарослях осоки. Ну да, он обычно прячется среди более сильных растений, обвивает их своими гибкими стеблями…