Раздалась очередь, и монолитовец упал. Хлопнуло несколько одиночных выстрелов. Я лежал, подняв голову, но мало что видел из-за дыма. Еще два выстрела. Окрик. Звук шагов – он едва донесся сквозь гудение огня. Воздух дрожал, жар волнами обдавал лицо.

Раздался голос:

– Вставай, мы тебя видим.

Я медленно выпрямился, сжимая пластиковый нож в правой руке.

Ни одного монолитовца в живых не осталось, из пленников – только двое, оба еще горели, один брел прочь по дороге, другой спускался по насыпи. Теперь я сообразил, что это шатуны. Зачем сектанты берут в плен шатунов? И какие у них взаимоотношения с лешими?

Шатун споткнулся, упал, скатился в воду. Зашипело, повалил дым. Человек остался лежать неподвижно обгоревшим лицом вверх.

– Двойники эти, – произнес тот же голос, – совсем малахольные какие-то, скажи, Кирилл?

Я медленно обошел микроавтобус, переступил через труп монолитовца и остановился.

С другой стороны насыпи показались семеро людей. Двое – обычные наемники, один белобрысый, второй невысокого роста. Еще в двух я сразу признал синхронов. Кажется, я даже слышал про них когда-то, хотя знаком не был: молодые смуглые парни, один жгучий брюнет, а у второго волосы как альпийский снег. Пятый – невысокий пожилой мужик в полувоенной форме, с фотообъективом вместо правого глаза, шестой – здоровяк с бугристым лысым черепом и длинной прядью волос на макушке, седьмой – морщинистый мужик в брезентовом плаще. Я уставился на него.

Мы были знакомы. Наверняка! Когда-то, возможно, очень давно, а может, наоборот, недавно, я знал его, знал, как его зовут…

Что-то щелкнуло в голове, и я сказал:

– Болотник?

Морщинистое лицо осталось спокойным.

– Откуда меня знаешь? – спросил он.

Болотник, – повторил я. – Макс. Макс, да? Он кивнул. И добавил, помолчав:

– Мы не знакомы.

– Разве? – осторожно спросил я. – А мне кажется, я тебя видел…

Макс Болотник внимательно оглядел меня и покачал головой.

– Так чего, – бритый здоровяк поднял «М-4». – Я его стрельну, и нормально. У меня еще полмагазина осталось.

Всего лишь полмагазина, Хохолок, – ответил наемник с механическим глазом. – Если и есть необходимость убивать этого человека, то с помощью ножа.

– Та ладно, и нож не нужен. – Здоровяк закинул автомат за спину и шагнул ко мне, подняв руки. – Я его так придушу. Или гранатку в него? У меня последняя…

– Эй! – сказал я. – Хоть кто-нибудь из вас меня знает? Никто? Ладно, тогда вот что: Катя Орлова.

– Чё? – тот, кого называли Хохолком, вытаращился на меня. – Ты чё сказал?

Это были они, те самые наемники. Я заключил:

– Она передает привет. И просит поторопиться.

Левая рука повисла плетью, в плече пульсировала боль. Скрипя зубами, я ухватился за торчащий из кочки кривой ствол, кое-как вылез на относительно сухую землю, упал и замер лицом вниз.

Город с военной базой, где засели лешие, остался позади, вокруг было болото. Нас преследовали трое, мы ушли от них, убив двоих и ранив третьего, который уполз обратно к городу, но успел вывихнуть мне руку и едва не утопил.

Я лежал не шевелясь, постепенно приходя в себя. Что-то потрескивало и булькало, топь иногда будто сглатывала, чавкала. Так толком и не придя в себя, я уперся в землю здоровой рукой, встал на колени, огляделся.

– Алекс!

Раздавшийся неподалеку растерянный голос придал мне сил. Вцепившись в дерево, я выпрямился, обхватив ствол, чтобы не упасть.

– Эй, наемник!

Я огляделся. Между кочками брела фигура, в тумане за ней проступало что-то темное.

– Красавица! – позвал я. – Я здесь!

Рыжая повернула к островку. Отпустив ствол, я шагнул навстречу, нога скользнула по влажной земле, и я повалился ничком, растянувшись в грязи у ее ног.

Катя схватила меня за плечи, чтобы помочь встать, и я замычал сквозь зубы:

– Плечо! Не трогай!

– Что? – спросила она растерянно.

– Левая рука вывихнута. Ты что, не видела, как он меня дернул? Не трогай плечо!

– Ну, извини. – Она шагнула на островок, а я, кое-как повернувшись, сел на его краю.

С ног до головы Катю покрывала грязь, намокшая рубаха под расстегнутой курткой липла к груди, жижа капала с воротника; волосы, лицо – все черное, девчонка напоминала мутанта из породы крюкозубов. Левую руку она запустила под ворот, крепко сжала пальцами висящий на шее медальон.

– Там… – со странным выражением сказала Катя, махнув правой в сторону, из которой пришла. – Оно там.

– Что? – спросил я.

– Оно…

– Помоги мне.

Она молчала, закусив губу.

– Что ты там увидела? Вправь мне плечо, слышишь!

– Вправить? – повторила Катя наконец. – Я никогда не…

– Не важно. Эй, приди в себя! – Повысив голос, я положил ладонь ей на колено, чтобы привлечь внимание. Рыжая вздрогнула и отскочила от меня, поскользнувшись в грязи, схватилась за дерево.

– Что случилось? – спросил я. – Что с тобой?

– Я… Почему ты…

В ее голосе прорезалась злость. Катя глубоко вздохнула и произнесла:

– Что ты хочешь, чтобы я сделала, наемник? Я встал на колени.

– Возьми меня за кисть руки. Левой, да, только осторожно. Но крепко. Подними ее, очень медленно… – Она так и сделала, и я скривился от боли. – Так. Возьмись еще крепче. А теперь дерни. Немного вверх и на себя. Дерни сильно.

– Но тебе будет очень больно.

Она сказала это равнодушным тоном, словно моя боль не заботила ее, не вызывала никакого сочувствия.

– Знаю. Иначе никак. И боль будет недолгой. Ну, давай!

Наклонившись, она заглянула мне в глаза и вдруг дернула – очень резко и сильно, пожалуй, даже сильнее, чем требовалось.

Кажется, я закричал, хотя не услышал своего крика. Будто тысяча болотных бюреров завизжали мне в уши. Красная молния расколола мир, он развалился на части и провалился куда-то в темноту.

– …Алекс! Что с тобой?

Голос донесся из гулкой пустоты. Я открыл глаза… нет, они и так были открыты, но до сих пор я не осознавал этого.

– Алекс!

Я лежал на боку, прижавшись щекой к теплой земле. Перед глазами возникло лицо Кати.

– Нормально, – сказал я и сел. – Уже лучше.

Плечо все еще болело, но теперь не очень сильно. Я пошевелил левой рукой, поднял ее, опустил, хлопнув себя по бедру… да, порядок.