Охранники постарались поскорее провести его мимо.

В час дня его доставили обратно. После нескольких предварительных вопросов он заявил, что никогда ни о чем не говорил с Терри Холланд и не был даже знаком с Дебби Картер.

Барни спросил, когда он впервые услышал о смерти Картер.

– Восьмого декабря. Позвонила моя сестра Аннет Хадсон, она говорила с нашей матерью, и я услышал, как мама сказала: «Я точно знаю, что Ронни этого не делал, поскольку был дома». Я спросил маму, о чем речь. И она передала мне то, что сообщила ей Аннет, – что где-то поблизости от нас убили девушку.

Неподготовленность Рона стала еще более очевидной спустя несколько минут, когда Барни спросил о его первой встрече с Гэри Роджерсом.

– Это было вскоре после того, как я побывал в участке и провалил тест на детекторе лжи, – ответил Рон.

Барни чуть не подавился.

– Ронни, не… Вас никто об этом не спрашивает.

Любое упоминание о полиграфе в присутствии присяжных было запрещено и влекло за собой наказание в виде лишения слова. Никто не потрудился объяснить это Рону. Несколько минут спустя он опять преступил правила, описывая инцидент с Деннисом Фрицем:

– Мы с Деннисом Фрицем шли по дороге, и я сказал ему, что Деннис Смит снова меня вызывал и сообщил, что результаты теста на полиграфе оказались неопределенными.

Барни быстро перебил его и сменил тему, коротко спросив Рона о его обвинении по делу о подделке подписи. Затем – несколько вопросов о том, где он был в ночь убийства. И в заключение:

– Вы убили Дебби Картер?

– Нет, сэр. Я ее не убивал.

– Думаю, это все.

В своем стремлении как можно скорее убрать своего клиента со свидетельского места Барни пренебрег необходимостью оспорить большую часть голословных утверждений, сделанных свидетелями обвинения. Рон мог бы объяснить, как в ночь после ареста Роджерс и Физерстоун добились от него «сонных признаний». Он мог рассказать, о чем в действительности он разговаривал в тюрьме с Джоном Кристианом и Майком Тенни. Он мог описать расположение помещений в тюрьме и убедить жюри в том, что Терри Холланд не могла слышать то, что она якобы слышала, без того, чтобы это же слышали другие заключенные. Он мог категорически отвергнуть заявления Глена Гора, Гэри Аллена, Тони Вика, Донны Уокер и Леты Колдуэлл.

Как всякому прокурору, Питерсону не терпелось нанести удар подсудимому в ходе перекрестного допроса. Чего он не ожидал, так это того, что подсудимый вовсе не будет запуган. Он начал с того, что постарался поярче расписать дружбу Рона с Деннисом Фрицем – теперь уже официально осужденным.

– Мистер Уильямсон, не будете же вы отрицать, что у вас с Деннисом Фрицем практически нет друзей, кроме друг друга?

– Ну, допустим, – холодно ответил Рон. – Вы упекли его за решетку и теперь стараетесь сделать то же со мной. – Его слова гулко разнеслись по залу. Питерсон перевел дыхание.

Чтобы сменить тему, он спросил Рона, не припомнит ли он все-таки, как познакомился с Дебби Картер, несмотря на то что он свое с ней знакомство упорно отрицает. Рон взорвался:

– Питерсон, повторяю еще раз, чтобы вы наконец поняли: я не был знаком с Дебби Картер!

Судья Джонс прервал свидетеля и велел ему отвечать на вопросы по существу. Рон повторил, что не был знаком с Дебби Картер.

Питерсон ходил вокруг да около, сотрясая воздух и делая мелкие выпады. Обратившись к своим измышлениям, он снова попал в трудное положение.

– Вы знаете, где находились после десяти часов вечера седьмого декабря?

Рон:

– Дома.

Питерсон:

– Что вы делали?

Рон:

– После десяти часов вечера пять лет назад? Наверное, смотрел телевизор или спал.

Питерсон:

– А разве вы не вышли из дома, не пошли прогуляться по той аллее… вместе с Деннисом Фрицем?

Рон:

– Нет, этого не было.

Питерсон:

– Не поднимались в ту квартиру?

Рон:

– Нет.

Питерсон:

– Вы знаете, где провел ту ночь Деннис Фриц?

Рон:

– Я знаю, что он не был у Дебби Картер. Вот так я отвечу.

Питерсон:

– А откуда вы знаете, что его там не было?

Рон:

– Потому что вы упекли его за решетку.

Питерсон:

– Повторяю вопрос: откуда вам известно, что он не был у Дебби Картер?

Рон:

– Готов поклясться жизнью. Вас устроит?

Питерсон:

– Нет, скажите, откуда вам это известно.

Рон:

– Не задавайте мне больше никаких вопросов. Я замолкаю, и можете передавать дело в жюри. Скажу лишь еще раз: вы упекли его и теперь пытаетесь упечь за решетку меня.

Барни:

– Ронни.

Рон:

– Моя мать знала, что я находился дома. Вы запугиваете меня уже пять лет. Можете делать со мной все, что вам заблагорассудится. Мне все равно.

Питерсон завершил допрос свидетеля и сел на место.

В своем заключительном слове Барни сделал немало, чтобы опорочить полицию и ее работу, – затянутость следствия, потеря образцов волос Гора, слепота в отношении вероятной замешанности Гора в преступлении, неаккуратность Денниса Смита, оставившего свои отпечатки на месте преступления, многократное требование всевозможных проверок от Рона, сомнительная тактика, примененная для получения «сонных признаний», непредоставление защите раннего заявления Рона, постоянно меняющиеся заключения экспертов Оклахомского отделения ФБР. Список допущенных ошибок был длинным и богатым, и Барни не раз издевательски назвал полицейских «блюстители порядка».

Как все адвокаты, он упирал на то, что предоставленные обвинением доказательства оставляют множество разумных сомнений, и призывал присяжных руководствоваться здравым смыслом.

Питерсон возражал: мол, никаких сомнений вообще не осталось. Полицейские – все, разумеется, отличные профессионалы – проделали исключительную следственную работу, а Питерсон и его команда предоставили присяжным неоспоримые доказательства вины подсудимого.

Он попытался, вспомнив кое-что из лексикона Мела Хетта, поиграть словами. Говоря об анализе волос, сказал:

– Таким образом, в течение долгого периода времени мистер Хетт, несмотря на обилие дел, изучал и отсеивал, изучал и отсеивал образцы, пока наконец в 1985 году не нашел совпадения.

Барни был начеку и моментально заявил протест:

– С позволения суда, в статусе штата нет такого понятия. Мы возражаем против использования этого термина.