Точно так же далеко не все готовы верить, что нападение на Всемирный торговый центр в 2001 году было организовано и осуществлено небольшой группой террористов или что Ли Харви Освальд действовал в одиночку, когда убил Джона Кеннеди. Эти события, оставившие глубокий след в душе всех американцев, побуждают людей искать более масштабные и серьезные причины случившегося. Теория заговора как раз и призвана заполнить эту пустоту. Я не утверждаю, что каждая конкретная теория заговора лжива и нелепа, но факт остается фактом: у всех нас есть когнитивные искажения, и мы должны с осторожностью относиться к тому, во что верим, оценивать это критическим взором.

* * *

Жители западного мира предпочитают вещи натуральные, особенно когда дело касается питания и медицины. В ходе одного исследования утверждалось, что 58 процентов опрошенных отдали предпочтение лекарству, в описании которого подчеркивалась его натуральность, а когда участникам уточнили, что по своему химическому составу натуральный препарат идентичен ненатуральному, свое мнение поменяли только 18 процентов опрошенных. Когда продукты питания или лекарства вызывают негативные последствия, люди в меньшей степени терзаются сожалениями или злятся, если речь идет о натуральных продуктах, чем когда речь идет о синтетических продуктах. Люди также считают, что натуральные препараты эффективнее, даже если объективные измерения показывают одинаковый положительный результат. Как это ни парадоксально, но в ходе одного исследования обнаружилось, что эффективность лекарства оказывается вторичным по важности фактором по сравнению с его натуральностью.

Отчего так происходит? Одна из причин может заключаться в том, что в новостях нам часто рассказывают о нежелательных побочных эффектах искусственных продуктов и лекарств и такая информация оказывается более запоминающейся. СМИ настолько развивают небольшую предрасположенность к натуральности, что она полностью выходит из-под контроля, и в игру вступает раскручивающийся по спирали эффект подтверждения.

Вопрос заключается в том, почему мы все-таки отдаем предпочтение натуральным продуктам, несмотря на множество натуральных ядовитых веществ. Ведь змеиный яд, ядовитые ягоды, болиголов – это все тоже продукты совершено натуральные. Единственный приходящий на ум фактор, который объяснял бы происходящее, – это то, что искусственные продукты новее.

Судя по всему, у нас существует предубеждение, что чем дольше существует какая-то вещь, тем выше ее ценность. Согласно данным исследований, это касается как произведений искусства, так и философских систем. В ходе одного эксперимента психолог Скотт Эйдельман обнаружил, что взгляды людей на акупунктуру тем более благоприятные, чем более древней они считают эту систему знаний. Возможно, подобное отношение базируется на том допущении, что никакая вещь или идея не продержалась бы так долго, не будь она хорошей. Это плохая новость для научной медицины, срок существования которой по историческим меркам невелик.

Есть мнение, что подлинники нам нравятся больше, чем копии, потому, что они обладают, как нам кажется, какой-то особой сущностью. Хотя с точки зрения восприятия копия или репродукция «Моны Лизы» ни в чем не уступает оригиналу, есть что-то особое в знании того факта, что мы смотрим именно на оригинал. Благодаря этому наши переживания оказываются более аутентичными, а люди ценят аутентичность. Возможно, отчасти это связано с эффектом контаминации. Ведь Леонардо да Винчи прикасался к настоящей «Моне Лизе», а не к ее репродукциям, которые продаются на каждом углу. У меня есть знакомый, который не ходит в музеи и картинные галереи, потому что не может устоять перед соблазном потрогать картину. Камень, привезенный с Луны, практически ничем не отличается от обычных камней, валяющихся на земле. Но даже если по своему химическому составу они неразличимы, разве вы не предпочтете лунный камень земному? Вот насколько важна для нас аутентичность. Психологи Брюс Худ и Пол Блум обнаружили, что даже маленькие дети отдают предпочтение вещице, которая принадлежала королеве, а не простолюдинке.

Подлинность произведений искусства важна еще и потому, что люди ценят искусство больше, когда видят, сколько труда художник вложил в работу. Этим отчасти объясняется то, что люди предпочитают оригиналы репродукциям и копиям. Ведь копирование требует куда меньших усилий.

* * *

Еще одна интересная психологическая установка – вера в справедливость, побуждающая нас винить людей в их собственных бедах, ссылаясь на то, что они получили по заслугам. Объяснение (большей частью бессознательное) здесь такое: мир справедлив, а значит, если с кем-то случается беда, то, какой бы невинной жертвой он не выглядел, наверняка он чем-то ее заслужил. Вера в справедливое мироустройство побуждает нас искать причину в самой жертве. Например, про жертву изнасилования могут сказать: «Сама напросилась». Исследование психолога Лорана Бега показало, что люди, которые не подают милостыню нищим, сильнее верят в справедливое мироустройство, чем те, кто подает, видимо, полагая, что нищие заслужили свое положение. В художественной литературе и кино часто изображается справедливый мир, и исследования показывают, что чем больше люди смотрят телевизор, тем сильнее в них вера в справедливый мир.

Одна из привлекательных черт многих религий – это то, что они пропагандируют веру в справедливый мир. Слишком уж очевидно, что в нашем мире с хорошими людьми зачастую случаются ужасные вещи, тогда как ужасные люди процветают. Это нас беспокоит. Поэтому система верований, сводящаяся к тому, что каждый получает по заслугам, приносит облегчение и утешение, а следовательно, кажется чрезвычайно притягательной. Религии помогают нам легче уживаться с видимой несправедливостью. Верующие люди уже не так озабочены справедливым распределением богатств, поскольку считают, что бедные заслуживают того, чтобы быть бедными. Христианская мифология сообщает нам о загробной жизни, где все добро, сотворенное в земной жизни, будет вознаграждено, а зло наказано. В индуизме и некоторых сектах буддизма добро и зло, совершаемые при этой жизни, влекут за собой лучшую или худшую реинкарнацию в жизни следующей.

Несмотря на полное отсутствие подтверждающих научных фактов, вера в загробную жизнь и в бессмертие души распространена чрезвычайно широко. Почему? Одна из причин заключается в том, что человек не в состоянии представить, каково это – быть мертвым. Насколько может судить наука, это что-то вроде сна без сновидений, во время которого человек ничего не сознает и ничего не чувствует. Быть мертвым не похоже ни на что. Как говорит когнитолог Джесси Беринг, когда мы умрем, мы даже не узнаем об этом.

Беринг провел исследование, в ходе которого спрашивал людей о психологическом состоянии умерших. Большинство респондентов ответили, что верят в загробную жизнь и что в психологическом смысле умершие продолжают жить как жили. Но самое интересное, что из ответов 23 процентов тех, кто заявил, что не верит в загробную жизнь, явствовало, что они все-таки верят в то, что у мертвых есть эмоции, а еще 35 процентов допускали, что у умерших сохраняются знания, убеждения и память.

Особенно верят в загробную жизнь дети, и, поскольку с возрастом эта вера несколько ослабевает, есть основания думать, что данное качество врожденное, а не привитое культурой. (Если бы эти убеждения прививались культурой и религией, то с годами они должны были бы усиливаться, а не ослабевать.) Правда, культурное влияние тоже имеет место, потому что у детей-католиков эта вера сохраняется дольше. Приобщение к научному мировоззрению понемногу избавляет людей от этой веры, по крайней мере так они говорят.