— Очень интересно, — оживился полицейский, — доктор Леканти, у следствия к вам будет множество вопросов! — С этими словами он надел на преступника наручники.

— Так, значит, все вот это было задумано просто для того, чтобы найти камень? — спросил Старыгин, повернувшись к Анджеле. — Вы связались с убийцей, помогали ему в его преступных делах, вы — уважаемая женщина, известный искусствовед и историк, представительница старинного аристократического рода… Я просто не могу поверить! Для чего? Для чего вам это было нужно?

И тут в Анджеле произошла ужасная перемена. Она как-то съежилась и усохла, нос вытянулся, волосы цвета падшей листвы отдавали теперь ржавостью. Вокруг глаз просматривались морщины — пресловутые гусиные лапки, углы губ провисли, стало видно, что женщина далеко не так молода, как казалось Старыгину ранее.

— Не можете поверить? — желчно переспросила синьора Контарини. — А вы можете поверить, что я, наследница старинного аристократического рода, — нищая? Мой тщеславный дед все свои сокровища подарил городу, а остатки потратил на кутежи и путешествия. К тому времени у него и оставалось-то не так много, но если бы я сейчас могла продать хотя бы ту картину Тинторетто, что находится во дворце, я поправила бы свои дела! А теперь у меня нет ни гроша! А вы можете себе представить, каково жить красивой женщине, когда у нее нет ни гроша…

— И немолодой… — ехидно вставила Ленская, но сказала это так тихо, что ее услышала только Анджела, которая наградила Ленскую ненавидящим взглядом.

— Но, графиня, одни ваши драгоценности могут обеспечить безбедную жизнь… — растерялся Старыгин.

— Драгоценности? Не смешите меня! Все мои драгоценности давно проданы или заложены, а те, в которых я появляюсь на приемах, — копии, подделки! Когда я узнала о существовании этого алмаза, я поняла, что он может спасти меня от нищеты, вернуть мне достоинство и положение! Но теперь благодаря этой жуткой особе, — она кивнула на Ленскую, — этот бесценный камень утерян навеки…

— Ну почему же навеки? — Ленская усмехнулась и подошла к подоконнику. — Неужели вы думаете, что я могу выбросить такую важную улику? — И с этими словами она достала из-за приоткрытой рамы сверкающий камень.

И покрутила его перед графиней — туда-сюда. И вид у нее был такой довольный, как у девочки на старом конфетном фантике, которая дразнит собачку. Старыгин вспомнил, что и конфета та называлась «Ну-ка, отними!».

Анджела издала горлом звериный рык, но оглянулась на полицейских и только скрипнула зубами.

Граф Фоскари вышел из комнаты.

Дож, оставшись в одиночестве, беспокойно заходил по комнате, то и дело подходя к двери и прислушиваясь. Затем он подошел к столу, открыл шкатулку и достал из нее алмаз. Комната снова наполнилась дивным сиянием. Дож несколько мгновений полюбовался камнем, а затем положил его в тайник, который показал ему хозяин дома, и закрыл этот тайник. Пустая шкатулка осталась на столе.

Шум в коридорах дворца стал слышнее, то и дело раздавались громкие взволнованные голоса.

Мастер Якопо хотел уже покинуть свой наблюдательный пост, чтобы выяснить, что происходит во дворце, но в это время дверь соседней комнаты снова отворилась. Мастер Якопо подумал, что это вернулся граф Фоскари, однако это был не он.

На пороге комнаты появился пожилой мужчина с решительным и властным лицом — тот самый адмирал, который прежде в этой же комнате беседовал с графом Фоскари, а после — с прятавшимся за портьерой сбиром.

На лице адмирала было написано волнение и даже испуг.

— Вы здесь, ваша светлость? — проговорил адмирал, увидев дожа. — Слава богу, что я вас застал. Вам следует как можно скорее бежать из дворца. Кто-то выдал наши планы инквизиторам, и во дворец нагрянули сбиры.

— А где граф Фоскари? — настороженно и недоверчиво спросил дож.

— Убит… — Адмирал горестно вздохнул. — Он попытался остановить сбиров, и один из них заколол его. Так что вы должны как можно скорее покинуть дворец. Я выведу вас через потайной коридор. Вас уже ждет гондола.

Дож все еще колебался.

В это время адмирал заметил стоящую на столе шкатулку.

— Это… это то, о чем я думаю? — спросил он дожа.

— То самое.

Адмирал застыл как каменное изваяние. На лице его сменялись странные выражения — от страха до мучительного желания.

— Сорок тысяч дукатов… — проговорил он едва слышно.

— Шестьдесят тысяч, так говорил граф, — поправил его дож.

— Шестьдесят… — Голос адмирала прозвучал мечтательно.

Вдруг он повернулся к дожу, шагнул к нему и проговорил медленно и неуверенно:

— Ваше высочество, я должен сообщить вам нечто весьма важное и тайное.

— Говорите же, адмирал! Что за предисловия? У нас нет на них времени. Вы же сами говорили, что во дворце сбиры!

Адмирал подошел вплотную к дожу, как будто и впрямь собираясь сказать ему нечто секретное, покосился на дверь. Дож слегка склонил голову, обратившись во внимание, и вдруг адмирал поднял руку, в которой он сжимал какой-то тяжелый продолговатый предмет, коротко замахнулся и ударил дожа по голове. Дож ахнул, покачнулся, схватился за голову, затем удивленно взглянул на свои окровавленные руки.

— Что это… — проговорил он хриплым срывающимся голосом. — Вы сошли… с ума… за что… адмирал…

— Вы сами сказали, ваше высочество, — шестьдесят тысяч причин! — И с этими словами адмирал снова ударил дожа — еще и еще раз.

Колени дожа подломились, и он рухнул на плиты пола, как подрубленное дерево.

Адмирал снова опасливо покосился на дверь, наклонился над дожем, желая убедиться, что тот мертв. Затем обтер орудие убийства об одежду жертвы.

Мастер Тинторетто разглядел это орудие: это был резной адмиральский жезл.

Убедившись, что дож не дышит, адмирал выпрямился, подошел к столу и схватил шкатулку. Затем он шагнул к двери, но на полпути остановился. На лице его проступило подозрение — видимо, он почувствовал, что шкатулка чересчур легка.

Он ощупал ее, нашел кнопку замка и откинул крышку.

Лицо его исказилось. Сперва на нем отразилось недоумение, затем — растерянность и, наконец, гнев.

Швырнув шкатулку на пол, он метнулся к столу, быстро оглядел его, затем обежал комнату, заглядывая во все углы, и вдруг заревел как раненый зверь.

Вопль его затих. Адмирал подскочил к мертвому дожу, в остервенении пнул его ногой и выкрикнул:

— Обманул! Обманул! Обманул!

Мастер Якопо, который до того как завороженный следил за трагическими событиями в соседней комнате, бросил свой бокал и побежал к двери: пришла пора позаботиться о своей собственной безопасности.