— Нет.

— Надо выяснить, почему никто из родственников паренька к себе не взял.

— Можем поинтересоваться в Канске, у городничего. Насколько я понял, это он предложил опекуна.

— Некогда, Пётр! Некогда, сам знаешь.

— Эх-х, определить бы такого бравого юношу в военную гимназию или юнкерское училище. Скажи кому, что мальчишка стреляет лучше опытных офицеров, никто не поверит.

— Да, училище ему подошло бы. Жаль, ростом маловат.

— Денис Давыдов тоже был небольшого роста, но это не помешало ему стать отличным офицером.

Оглянувшись в поисках старшего из казаков, граф спросил:

— Бутенко, что скажешь о мальчишке?

— Ладный стрелок, вашбродь. Необычно палит, видать, сам учился иль кто из не наших наставлял. Здесь много инородцев живе.

— Чего важного приметил?

— По повадкам охотник. Взгляд холодный. В яво-то возрасте горячий должон быти, а тут нету азарту в глазу.

— Ты, часом, не абрека[76] описываешь? — улыбнулся поручик. — Взгляд колючий и злой.

— Не-е… не злой и не колючий. Встрече с нами он рад был. Холодный — то да, но не злой. Я так думаю, ему не токмо зверя бить довелось. Можа, варнаков встречал, можа, ещё что.

— Вот как, — задумчиво покивал граф. — Ладно, всем спать, встаём рано. — Повернувшись к поручику, он добавил: — Нам до Красноярска нужно в седле продержаться, дальше на почтовых отоспимся.

* * *

Утром встали не слишком рано. Очередь на паром, занятая с вечера, ещё не подошла. Офицеры, с которыми я вчера общался, с первой ходкой парома переправились и ускакали. По делам спешат господа. Остаётся лишь посочувствовать им. Они, насколько понял, от самого Иркутска в седле сидят или даже откуда подалее, а это вам не хухры-мухры. Их компания с двумя заводными[77] на каждого почти без остановок огромный путь преодолела, и переть им таким макаром ещё долго. Аж до Красноярска.

Ветер в голове, пожар в заднице. Я помню, в молодости один раз было дело, всего каких-то три часа пришлось быстро и непрерывно скакать, и то возникло ощущение, что все позвонки в трусы высыпались, а попу скипидаром намазали. Хотя, может, я просто наездником тогда был хреновым? А с другой стороны, продолжительность их поездки и моей не сравнить: вояки, почитай, уже больше недели филейную часть седлом массируют, она у них, наверно, одеревенела давно. Современные мушкетёры в походе. Романтика, блин!

В город въехали около полудня. Пока Софа оформляла бумаги о переезде на новое место жительства, я прогулялся в поисках транспорта для доставки всей нашей компашки по назначению. В почтовую кибитку не влезаем, а две брать смысла нет. Ходок посоветовал обратиться к частникам, есть тут такие, занимаются извозом на свой страх и риск. Точнее, имеются купцы, организовавшие нечто похожее на пассажирские транспортные компании. Людей перевозят своими путями, причём лошадей меняют не на почтовых станциях, а в деревнях, по договору с крестьянами.

Тарантас, подходящий нам, нашёлся довольно быстро и стоит всего на четверть дороже почтовой кибитки, зато разместиться сможем с комфортом. Ехать, правда, придётся минимум трое суток, ну да мы непривередливые, переживём.

На следующий день сердечно попрощались с Ходоком и деревенскими, пожелали им всего самого наилучшего и тронулись в путь. Не знаю уж, когда теперь в Канске и на хуторе ещё раз побывать доведётся.

Выехав из города, занялись просвещением сестрёнки насчёт моих новых имени-фамилии-отчества. Ой, сколько на это времени и нервов потребовалось, не передать словами, даже до слёз доходило, но постепенно совместными с Софой усилиями убедили ребёнка, что так будет лучше.

Красноярск встретил нас тоскливым мелким дождичком и морем грязи на улицах, но радушный приём семьи портного живо стёр из памяти сей неприятный момент. Нас снова приняли как родных. Машку вертели, рассматривали со всех сторон и нахваливали. Хоть бы чуть-чуть смутилась эта пигалица! Не-е, куда там, привыкла уже быть объектом повышенного внимания. Оторопь у неё потом наступила, при осмотре комнаты, которую выделили ей гостеприимные хозяева. Жаль, фотоаппарата у меня сейчас нет, потешные кадры для истории пропали.

Валерий Яковлевич порадовал хорошими новостями. Постройка нашей усадьбы подходит к концу. Осталась доводка внутренних помещений, затем до конца октября станут периодически протапливать здание, и в начале ноября можно въезжать.

Утром заявился местный участковый (здесь, как я узнал, их квартальными надзирателями зовут) и, приняв рюмку водки на грудь, забрал мои и Софьины документы на оформление прописки. Что-то быстро он нарисовался. Видать, в прошлый приезд на заметку нас взяли. Говорят, раньше, при императоре Николае I, надзор вёлся ещё круче, каждое утро в каждый дом приходил от полиции десятский[78] и спрашивал: «Всё ли благополучно? Нет ли прибывших, выбывших, умерших, рождённых?» Если кто-то приехал или уехал, об этом подробно записывалось в особую книгу. Да-а, было ГПУ-НКВД у кого учиться!

Всю следующую неделю мы с сестрёнкой занимались проверкой построенного. Облазили теремок снизу доверху, начиная с кладовок подвала и заканчивая досками на крыше. Бригада строителей с поставленной задачей справилась прекрасно, придраться не к чему. Удивили мужики, не ожидал. Собрался на радостях вставить по третьей раме в окна, чтоб зимой теплее жилось, но после, сравнив затраты на это с нашими возможностями, отказался. Посмотрим на поведение печного отопления, станем мёрзнуть — вспомним о дополнительных рамах.

Заказанную мебель давно смастерили, и я, проверив качество работы, занялся её перевозкой, ну а Софа с Марией Львовной приступили к подбору прислуги. С таким большим домом нам одним не справиться, да и других забот у нашей маленькой дружной компании в скором времени будет предостаточно. Прикинув объёмы работ по обслуживанию усадьбы, решили нанять, как и приютившие нас соседи, троих. Естественно, кухарку (не Софе же с Машкой постоянно готовить), а также горничную и дворника-истопника, чтоб за хозяйством следили. Проживать они могут с нами, места хватает.

Я в отбор не лез, опытные дамы и сами прекрасно справятся, поэтому занялся тем, что никто, кроме меня, сделать не сможет — видоизменением последних украшений, оставшихся от Натальи Полтоцкой. Вдумчиво обточил приобретённым в городе инструментом ранее отложенные знахаркой побрякушки, у одной даже узор перекроил, а жемчужное колье вообще разобрал, и теперь эти украшения уж точно никто не узнает. Закончил работу перед самым переездом в наш новый дом и отдал часть Валерию Яковлевичу на реализацию.