— Ты вправе сердиться на меня.

— Я не сержусь, Аксель, я боюсь.

— Я понимаю.

— Нет, ты не понимаешь.

Между крышами домов можно было разглядеть деревья Северного кладбища и одну из труб на здании Уллеволской больницы. Небо было светлосерым, с желтоватым оттенком.

Сам не зная почему, он спросил:

— Это ты меня боишься?

Аксель услышал, как она шумно вздохнула.

— Ты должен пойти в полицию.

Если он не объявится, скоро они начнут разыскивать его, опубликовав и его имя, и его фото. А он сидит тут и слушает ее голос и ни о чем не жалеет.

— Я хочу еще раз тебя увидеть, — сказал он, — потом я пойду к ним.

— Это я виновата.

— В чем ты виновата, Мириам?

— Если бы не я, ничего этого не случилось бы.

«А вот она жалеет о том, что случилось, — подумал он. — Невыносимо слышать, как она это говорит».

— Мне обязательно нужно встретиться с тобой.

— Я позвоню тебе сегодня вечером, — пробормотала она.

— А сейчас ты дома?

— Я у подруги. Я у нее ночевала. Скоро возьму себя в руки и пойду домой.

— Я приеду.

— Нет, Аксель, не нужно.

Мириам оборвала разговор. Он позвонил ей снова, но она не ответила.

Рита вернулась без четверти шесть. Он все еще сидел на диване, смотрел в окно на вечереющее небо. Оно стало темно-желтым.

— Ты все еще сидишь тут, Аксель? — воскликнула она. — Ты же настоящим хроником стал.

Он невесело улыбнулся:

— Не бойся, Рита, я не останусь у тебя насовсем.

— Я не про это. Ты звонил в полицию?

Он не ответил.

— Но боже ж мой, Аксель! Они же тебя повсюду ищут! Когда они пришли к нам в клинику, мне пришлось врать им на голубом глазу. Скорее, на серо-черном глазу, чем на голубом, пожалуй.

И у нее тоже могут быть проблемы из-за него.

— У тебя же нет никаких причин, чтобы скрываться. Что это на тебя нашло? — Она села в кресло. — Это все из-за этой студентки, Мириам?

Он откинулся на спинку дивана:

— Я не ожидаю, чтобы ты поняла это, Рита. Я и сам-то не понимаю этого. Я отвернулся от Бии и детей, оставался ночевать у студентки, которая моложе меня на семнадцать лет. Я натыкаюсь на тело убитой женщины и удираю. Сегодня я всю ночь бродил по Нурмарку, напугал старого бомжа чуть ли не до смерти.

Рита склонилась к нему, тронула его руку:

— Похоже на тяжелый случай кризиса среднего возраста. Может быть, тебе стоило бы, пока не поздно, собрать остатки того, что ты еще не успел профукать.

Он не мог не улыбнуться, почувствовав, что хоть на какое-то мгновение почва перестала уходить у него из-под ног. «Пора наконец принять какое-то решение. Сомнения разъедают душу. Мне же никогда не было свойственно прикидывать за и против, — подумал он. — Наоборот, я всегда рвался вперед, торопился действовать».

— Ты права, Рита. Пора уже навести порядок в делах. Я пойду в полицию, но сначала я должен сделать еще одну вещь.

По ней было видно, что ей страшно хотелось бы узнать, что же это была за вещь, но он не дал ей возможности спросить об этом.

Нина Йенсен сунула в рот подушечку никотиновой жевательной резинки и еще раз попыталась зайти на сайт Госреестра населения. Ничего не вышло, сервер вышел из строя, и она схватила телефон, чтобы позвонить Викену, но тут же спохватилась, что он сидит на совещании. Она подумала, не стоит ли отложить поиск, но в голову пришла идея получше. Возвратившись из поездки на Несодден, инспектор заглянул к ней мимоходом. Таким довольным она редко его видела. Во второй уже раз он похвалил ее за то, что она сумела выяснить, что Аксель Гленне бывал в квартире студентки-медички на Руделёкка. Нина ничего не имела против похвал Викена; вдохновленная ими, она с еще большим рвением принялась за розыски близнеца, невзирая на то что Госреестр населения оказался недоступным. Даже когда Викен всех задирал, и то она стремилась добиваться наилучших результатов. Далеко не все реагировали подобным образом. На Сигге Хельгарссона, например, манера Викена оказывала противоположное воздействие: он брался за работу с неохотой, не проявлял никакой инициативы и поменьше старался вкалывать.

Она позвонила в Центральную больницу. Узнала, что для получения сведений из родильного отделения требуется разрешение заведующего отделением, даже если речь шла о событиях сорокалетней давности. Рабочий день заведующего уже закончился, и он ушел; пришлось отложить все на завтра. Нина посмотрела на стопку документов на письменном столе, прикинула разные варианты. Викен утверждал, что Гленне родился в Осло, но не знал, где именно. Она могла попытать счастья в других больницах, но сочла, что и там действуют те же правила доступа к записям о пациентах. Она решила, что с братом-близнецом Акселя Гленне можно подождать. «Если он существует», — как подчеркнул Викен с этой своей ухмылкой, из-за которой он сразу становился похож на хулиганистого пацана.

Чтобы такой человек, как Аксель Гленне, успешный врач и отец троих детей, придумал себе брата-близнеца и сумел убедить всех своих близких в том, что тот скитается где-то в безвестности, — в это верилось с трудом. И тем более надуманным казалось, что это могло иметь какое-то отношение к убийству трех женщин. То, что Викен питал слабость к психологическим тонкостям, не было новостью. Это по его наводке она прочитала книги Джона Дугласа[24]и других авторов, занимавшихся психологическим профилированием убийц; и он, по всей видимости, до сих пор поддерживал контакт с одним из экспертов, знакомство с которым он завязал во время своей работы в Манчестере. Совсем недавно в обеденный перерыв он прочел им небольшую лекцию о расщеплении личности. Впрочем, о норвежских психологах и психиатрах, которые высказывали свои взгляды на эту тему, он был весьма невысокого мнения: «Вся эта шобла — всезнайки и шарлатаны».

Нина уже успела собрать немало сведений об Акселе Гленне и его семье. Жена, Вибека Фриск Гленне, которую все называли Бией, была по образованию театроведом и историком искусств. В восьмидесятые и девяностые годы она работала редактором норвежского издания «Анаис»[25], позже стала публиковаться как журналист-фрилансер в женских журналах. Она писала о литературе, путешествиях, эротике и моде, и, разумеется, о здоровье и болезнях. Нина нашла в Интернете ее фотографии и сразу поняла, что ее, безусловно, можно назвать привлекательной женщиной. Доходы семейства выражались суммой, о которой ей самой приходилось только мечтать, и на свое состояние они могли бы безбедно существовать до конца своих дней. Аксель Гленне практиковал как врач уже шестнадцать лет, и за все это время не был замечен ни в чем предосудительном. Правда, за ним числились три штрафа за превышение скорости и один привод за вождение в нетрезвом состоянии, но это более двадцати лет назад. Ничего, что можно было бы использовать против него.