Я чуть было не заблудилась в переплетении коридоров, однако скоро я услышала детский плач. Резкий и отчаянный, он разлетался по всему зданию – единственный звук в тишине. Он и стал моим путеводителем.

Так я добралась до большого зала, где лечили младенцев. Здесь были выстроены неровными рядами люльки – и все они были пусты. Причем пусты очень давно: многие проржавели насквозь, матрасики истлели, на некоторых начала расти трава. Больница, заброшенная сотни лет назад, не иначе!

Исключением стала только одна кроватка. Там, надрываясь, плакал младенец – маленькая девочка с обожженными ногами. А из большого мутного окна на нее падал бледный свет Земли…

Вот оно! Кажется, я поняла, хотя не факт, что правильно… Но другой версии все равно не будет, лучшего объяснения я не получу.

Там, в своем мире и своем времени, я оказалась прямо в пятне лунного света. Призрачный мир наблюдал за разрушением, творящемся в мире реальном. И в какой-то момент этого стало достаточно, чтобы граница разорвалась и меня перенесло сюда – судя по моим ожогам, как раз когда рухнул потолок.

Теперь я стояла и смотрела на саму себя. Это было так странно! То есть, я видела себя раньше на фотках, понимала, что рыдающий младенец – это я. Но ПОВЕРИТЬ в это никак не получалось. Так же не бывает! Человеческий мозг – он такой: даже перед очевидными доказательствами думает о том, что бывает, а что – нет.

Я хотела подойти ближе, но не решилась, потому что кое-кто опередил меня. Из темного угла зала к кроватке двинулась другая черная гончая. И вот ведь какое дело… Это раньше они все казались мне одинаковыми. Теперь, когда я успокоилась и заново просмотрела собственные воспоминания, я поняла, что они очень даже разные. Я пока видела в этом мире трех черных гончих: саму себя, ту, что обратила волчонка на пустынной дороге, и вот эту.

Эта была покрупнее других. В какой-то момент она посмотрела на меня, и я невольно поджала хвост. Просто супер! У меня только появился хвост, а я его уже поджимаю!

Но кто бы на моем месте поступил иначе? Не так легко реагировать спокойно, когда с жуткой звериной морды на тебя смотрят умные человеческие глаза! Эта черная гончая точно в прошлом не была волком… Она без слов велела мне оставаться на месте, и я поняла ее.

Она же подошла к люльке, шагнула в пятно белого света, и рядом с ней ребенок сразу затих (мне все еще сложно было думать об этом младенце как о самой себе). Думаю, при желании черная гончая могла пришибить ребеночка одним движением челюстей. Но такого желания у нее не было.

Она сделала то, что я уже один раз наблюдала. Черная гончая осторожно надрезала собственную лапу о клык и поднесла к ребенку, ожидая, пока упадут капли крови. Я смотрела на нее, она – на меня, и обе мы знали, что это нужно.

Чтобы младенец пережил полученные ожоги и однажды научился ходить.

Чтобы не задохнулся в дыму, когда Луна вернет его в родной мир.

Чтобы однажды появилась новая черная гончая… Да, не сразу, а когда для этого придет время. Оно ведь есть для всего!

И мое время пришло.

34

Все это время я была уверена, что внутренний мир просто портит мне жизнь. Ну а как иначе? Он меня пугал. Он утягивал меня туда, где бродят чудовища, а люди превращаются в кукол. Он просочился даже в мой мир, ранив тех, кто мне дорог!

Теперь же я понимаю, что меня просто звали домой. Тот мир спас меня, а потом отпустил, позволив вырасти и подготовиться. Возможно, меня не стали бы вызывать так рано, если бы не то падение с лестницы. Я снова рисковала жизнью и меня снова нужно было спасать. Думаю, внутренний мир решил: раз я готова свернуть шею, то и узнать правду тоже готова!

Так что меня начали готовить к новой правде. Не знаю, почему так, почему нельзя было взять и все объяснить… Наверно, нельзя. Потому что некоторые вещи за один раз не объяснишь, нужна подготовка. Слишком много получится! Да и потом, как объяснить на словах эту дикую ситуацию с ходом времени? Думаю, внутренним мир пытался проделать это, когда часы рядом со мной шли то назад, то вперед. Но разве я так уж много поняла? Да вообще ничего!

Что же до проникновений в мой мир, то всему есть объяснение. Иногда он пытался защитить меня – когда мне становилось тоскливо, скучно или страшно. А иногда – даже спасти.

Тот мир, не зависящий от привычного хода времени, сумел предвидеть грядущую аварию и подсказал мне, как спастись.

Оставалось только понять, что теперь с этим делать.

Со всем можно и нужно что-то сделать. Бездействие – это ведь тоже поступок и выбор. Но я так не люблю, мне нужно влиять на мою судьбу. Иногда для этого требуются сложные решения.

Правильным мне казалось только одно: уйти туда. Выбрать одну сторону и перестать метаться.

Не скажу, что это решение далось мне легко. Я перебирала в уме причины уйти и причины остаться… Причин уйти набралось больше.

Маме я только мешаю. Она об этом никогда не скажет, потому что все ее любимые психологи учат: о таком нельзя говорить! Люди осудят! Но я ведь все чувствую… Она счастлива с Шатуном, она его любит. А я для нее – просто напоминание о том, что не получилось. Она ведь даже не звонила мне с тех пор, как я переехала к отцу! Это не значит, что она меня совсем прям не любит, просто ей удобней любить меня на расстоянии. Так какая разница, каким будет это расстояние?

С папой вообще все понятно. Он уже не сможет забыть то, что видел. Нравится ему это или нет, загадка навсегда останется между нами. Я теперь знаю ответ, но если скажу ему – все равно не поверит. Так что пусть и дальше развлекается какой-то непонятной мне мистикой.

Со школой тоже все однозначно. Милостью Шатуна я побывала в психушке – такое не забывается! Да и в новой гимназии я не прижилась, я по ней скучать не буду.

Не так просто все обстояло с друзьями. Это раньше я могла уверенно сказать, что нет у меня никаких друзей. Теперь я знала Эльвиру и Тимура лучше… Я знала их настоящими. Я все равно не могла воспринимать их как брата и сестру (потому что они мне не родные), но как друзей – могла. По ним я буду скучать. Но их двое, они и раньше без меня обходились, выдержат!

Ну и Сергей… Это расставание будет для меня сложнее, чем для него. У