смотреть слева направо, деревья и разбитый на фрагменты пейзаж разделяют повествование с человеческими фигурами и животными. Вместе они рассказывают историю охоты. Слева, среди скал и деревьев, изображены дикие животные и охотники в героической наготе, им усердно помогают несколько гончих. Олень уже пойман, кабана добивают. Фигура в центре фриза восседает на гнедом коне, всадник облачен в пурпурный хитон с поясом, на голове его лавровый венок. Охотник поднял копье, целясь в другого зверя, что лежит прямо справа, рядом с царской каменоломней, – это горный лев, и каким бы невероятным это ни казалось нам сегодня, но в древней Македонии их можно было встретить[822]. Лев окружен охотниками и гончими, один юноша в боевой стойке, одетый в хламиду и шапку-каусию, направляет копье ему в шею, другой охотник, стоящий позади зверя, заносит двусторонний топор для смертельного удара. Лев уже истекает кровью из ран, но не сдается. Он вызывающе рычит, глядя на лошадь и ее всадника, которые возвышаются над ним, копье мужчины направлено вниз, охотник и добыча смотрят друг другу в глаза. Это кульминация сцены: считается, что зрелый мужчина с бородой, изображенный в профиль, это царь Филипп в последний момент славы. Пограничное расположение этой фигуры на правой половине картины противоречит царскому рангу и преобладающей роли в охоте, но объясняется личностью юноши на гнедом коне в центре композиции. Позади на земле лежит побежденный кабан, и теперь внимание всадника сосредоточено на льве, его следующей цели. Охота, эта вековая аллегория статуса в македонском обществе, показана здесь с определенной целью. Молодой человек, скорее всего, Александр. Если все так, то это самое раннее его изображение, сохранившееся от античной эпохи. Он уже успешно завершил важный обряд посвящения – убийство кабана без помощи сетей – и, хотя еще молод, готов сразиться со львом. В этом контексте сцену можно рассматривать как политическое заявление, призванное укрепить рано начинавшееся правление. Он чтит своего отца и предшественника, но в то же время подчеркивает свою готовность и способность царствовать.

Благодаря таким интерпретациям царские гробницы и их бесценные сокровища обретают новый смысл. Грандиозный костер, ритуалы царской церемонии, последовавшие за ними банкеты и игры – все это совершалось Александром и было одним из первых его деяний в качестве царя. Тщательно организованные похороны отличались той же пышностью, которой Александр будет придерживаться на протяжении всего своего правления. Посетитель может постоять на деревянной платформе над древним фундаментом, обратившись лицом к силуэту гробницы, – возможно, так же стоял молодой Александр в 336 году до н. э. Наспех законченная главная погребальная камера, стены которой так никогда и не были должным образом украшены и, вероятно, вместо этого задрапированы пурпурными занавесями, чтобы скрыть отсутствие штукатурки, может указывать на некоторое беспокойство молодого преемника, ведь необходимо было как можно скорее совершить заключительные ритуалы, чтобы взять в свои руки бразды правления царством, которое могло стремительно погрузиться в хаос[823]. Когда уложили последний предмет погребального инвентаря, мраморные двери главного зала закрылись, и бронзовый клин встал на место, чтобы запереть их для вечности – должно быть, Александр уже тогда размышлял о чудовищности предстоящих испытаний. Ощущение истории в этом темном и влажном пространстве физически ощутимо.

Гробница II, Вергина. (Ntinos Lagos / Getty Images)

Вероятно, именно при похоронах Филиппа были казнены два брата из Линкестиды – Геромен и Аррабей[824]. Во время раскопок неподалеку нашли два скелета, также засыпанные красной землей от первоначального кургана. Их могилы были простыми и не содержали никакого инвентаря – можно предположить, что это тела осужденных заговорщиков. Для завершения вестибюля времени было достаточно, и это позволило закончить изысканную роспись до захоронения царственной женщины[825]. Остатки погребального костра были собраны и разложены на своде гробницы, ее фасад и живописный фриз оставались видимыми какое-то время, пока их не поглотила земляная насыпь. То, что создали для блага живых, теперь принадлежало мертвым. Позднее рядом с курганом было воздвигнуто святилище героон, где совершались ритуалы культа умерших[826]. Ушел величайший царь Македонии за всю ее историю, но его замыслы, в частности мечта о панэллинской экспедиции в Персию, не последовали за ним во тьму Гробницы II. Александр был полон решимости осуществить планы отца. Однако сначала ему нужно доказать своим собратьям-македонянам, а также остальным грекам и балканским народам, что он достоин быть лидером. Ситуация после его вступления на престол все еще была неустойчивой, ему предстояло устранить соперников при дворе, а греческие города уже демонстрировали признаки разногласий. Иллирийцы и фракийцы также угрожали сбросить македонское иго и жаждали вернуть на престолы своих родных царей. Советники Александра убеждали его отказаться от контроля над греческими городами, склонить на свою сторону варваров подкупом или территориальными уступками и не вкладывать силы в воплощение замыслов отца – они говорили, что его главной заботой должна стать стабильность Македонского царства[827]. Но Александр был не из тех правителей, что отказываются от завоеваний, которые дались таким трудом. Он начнет свое правление так, как собирался: с быстрых, решительных действий и монументальной веры в самого себя.

ПОСЛЕСЛОВИЕ К БОЛЬШОМУ КУРГАНУ

Но прежде чем покинуть Мегали Тумба и продолжить историю Александра, стоит вспомнить последний сюрприз: третью неразграбленную царскую гробницу, которую сейчас называют «гробницей царевича». Она была обнаружена в 1978 году и находится в конце другой подземной лестницы. Обнаруженный в ней погребальный инвентарь размещен в последней витрине музея и включает в себя сосуды для купания и симпосия, скребки-стригили для атлетов, остатки пиршественного ложа, на котором изображен Дионис со свитой, и множество оружия. Кремированные останки мужчины находились внутри серебряного сосуда-гидрии, на горлышке которого висел золотой дубовый венок. Исследование костей показало, что они принадлежали мальчику-подростку 13 или 14 лет. Датировка гробницы и ее артефактов дает основание полагать, что он умер в конце IV века до н. э., а археологи и ученые пришли к единому мнению, что гробница принадлежит Александру IV, сыну Александра Македонского, убитому в 309 году до н. э. Кассандром, одним из диадохов. Со смертью мальчика закончилась династия Аргеадов, правившая Македонией с начала истории царства. Древняя легенда предсказывала это событие: согласно ей, Пердикка I оставил указ своему преемнику, чтобы все его потомки были похоронены в Эгах, и, пока эта традиция будет соблюдаться, семья останется у власти. Но Александр Македонский был погребен в египетской Александрии. Нить оборвалась[828].

Александр так и не увидел сына, родившегося уже после его смерти. Наполовину македонянин, наполовину бактриец, он воплощал идеалы своего отца, который пытался объединить под своей властью обширную и разнородную империю. Погребальный инвентарь предполагает, что мальчик уже начал получать образование, изучал военное искусство и занимался спортом, его явно воспитывали в македонской манере, но он представлял угрозу для тех, кто жаждал престола. Даже память Александра и царская родословная не смогли его защитить. Он вместе с матерью Роксаной был тайно убит в Амфиполе. Его захоронение, вероятно, было организовано позднее, уже представителями новой династии Антигонидов, пришедшей к власти после падения Кассандра[829]. Затем они попытались восстановить то, что разрушили кельтские наемники, и скрыли царские гробницы под гигантским курганом. Его конструкция перекликается с одним из планов Александра, получившим широкую известность после его смерти: соорудить новый надгробный памятник для своего отца Филиппа, так чтобы монумент по размерам мог соперничать с Великой египетской пирамидой[830]. Конечно, Большой Курган не достиг таких амбициозных высот, зато сумел сохранить тайны погребений вплоть до ХХ века. Гробницы оставались в забвении до тех пор, пока наконец снова не вышли на свет истории, предвещая не только возвращение царя, но и революцию в македонской археологии, и новые знания о ее давно погребенном прошлом.

Глава 10. Александр берет власть

В Афинах Демосфен первым услышал о кончине Филиппа от разведчиков наемного полководца Харидема, который был в то время на севере. Демосфен всегда умел извлекать выгоду из ситуаций, поэтому быстро придумал план, как укрепить свое положение, – убедить всех, что ему благоволят сами боги[831]. Он заявил, что те общались с ним во сне и ему одному открыли будущее: Афины вскоре ожидает подарок судьбы.