– Ничего, мужики, – побледнев, повторил Серега. – Отдерем. К ночи не успеет схватиться.

Но снова появились чумазые носильщики, с трудом подтащили еще одни носилки с цементом, бросили, уволокли пустые. Квалифицированная рабсила продолжала свое черное дело. Слой раствора прочнел на глазах, превращаясь в стойкую броню. Теперь его можно было сбить только с помощью тяжелого лома и недюжинной силы.

– Мамочки, да что же это делается! – Вакуленко взялся за голову.

– Это как понимать? – Только сейчас до Витьки дошел весь трагизм положения. – Мы теперь мыться не будем? Да это же беспредел!

– Да уж, Витька, ты у нас барышня чистоплотная. – Глотов покосился на него. – Только ноги забываешь мыть. Вот подонки! Могли бы предупредить. Мы бы воды набрали хоть на сегодня.

– Нам еще и пайку урежут, – тоном чревовещателя прогудел Вакуленко.

– Да хватит вам ныть, – разозлился Серега. – Подумаешь, без воды оставили! Для питья она все равно не годится. Там сплошные черви. Подумаешь, не помоемся месяц-другой.

– Ладно, переживем, – заявил Глотов. – Совсем без воды нас оставить не могут, пусть таскают. Ну и нанюхаемся мы теперь, мужики, друг друга!

Серега нервно засмеялся.

– Да уж, это не парижский парфюмерный салон. Что, чурбаны, довольны?! – заорал он, показав охраннику средний палец.

Бородач вскинул автомат, передернул затвор.

– Да ладно, не стращай, – отмахнулся Серега. – Пуганые уже.

Рабочие собрали инструмент, носилки, тихо удалились. В проеме калитки остался охранник. Серега поднялся, чтобы подойти к колодцу, но тот вскинул автомат, прицелился.

– Ладно, неохота ходить. – Серега отказался от своей затеи и плюхнулся на лежак. – Что, мужики, пойдем в карты играть? Или пороете еще?

– Теперь с копкой проблема, – изрек непререкаемую истину Глотов. – Мыться-то как будем?

– Да не могут они нас совсем без воды оставить! – в сердцах выкрикнул Серега. – Проще к стенке поставить и расстрелять к чертям собачьим! Мы только рады будем!

– Ну уж… – засомневался Вакуленко.

В принципе, Серега оказался недалек от истины. Посторонился громила в калитке, вошел пролетарий с двумя ржавыми металлическими ведрами, поставил их недалеко от входа и удалился.

Следом вылупился переводчик Миша, но далеко не пошел, крикнул:

– Теперь быть так! У вас не быть колодца! Это наказание! Вам будут приносить две ведры в день!.. – Он осекся, потому что Серега стал манить его пальцем.

– Миха, подойди на минутку! Чего скажу!

Миша растерянно обернулся на охранника, физиономия которого не выражала ничего, кроме готовности к намазу. Об этом как раз вещал муэдзин с минарета.

– Иди-иди, Миха! – Серега манил пальцем. – Что-то интересное скажу.

– Нет. – Миша отступил. – Нельзя. Другие дела. Очень срочные. – Он развернулся и убежал.

– Ну и ладно. – Глотов вздохнул. – Две ведры, так две ведры. Тащите, мужики, а то у меня чего-то спина болит.

Витька спрыгнул с крыльца, побежал за водой, но почему-то промахнулся, подскочил к закрытой калитке, припал к щели между досками.

Потом он вернулся, забыв про ведра, и сообщил:

– Ну, правильно, на площади еще один колодец. Из него и будут брать. А нам туда – хрен. Там эти перцы с автоматами.

– Ясно, – отмахнулся Серега. – Тот колодец у них в городке всегда был, а этот, – он кивнул на свежую гору из цемента, – по приказу наших вояк вырыли, чтобы не бегать далеко. Ты воду принес?

– Забыл, – признался Витька и побежал обратно.

Но снова не судьба. Он припал к щели в калитке и вернулся порожняком.

– Ох уж эта помесь кенгуру и бумеранга! – Глотов покачал головой. – Воду тащи, придурок!

– Ага, на бабу засмотрелся, – признался Витька и побежал за водой.

Последнее слово Глотова оказалось пророческим. Одно из ведер Витька не донес, споткнулся на ровном месте, расплескал. Да и во втором воды оказалось чуть больше половины. Серега сплюнул в сердцах, потащился в дом. Витька жалобно развел руками.

О переменах Карпатов узнал лишь вечером, вернувшись с работы. Он угрюмо стоял перед колодцем, приказавшим долго жить, смотрел на него, потом, с трудом переставляя ноги, побрел в дом.

– Прости нас, Карпатов, – патетично воскликнул Серега, узрев его на пороге. – Мы не только съели твой ужин, но и выпили твою воду. Ты же не голодный? И жажда тебя не мучает, верно?

Карпатов помедлил, собираясь что-то сказать, но промолчал, сжал зубы и ушел в каморку.

– Гордый, – хмыкнул Серега.

– А может, зря ты так? – засомневался Витька. – Он все-таки жизнь тебе спас. Хрен тебя знает, Серега, где бы ты сейчас был, не окати он тебя тогда водой.

– Да пошел он!.. – Серега отвернулся к стене. – Ну, окатил, и что теперь – памятник ему при жизни ставить?

А Карпатов снова не спал полночи. Он отметил ногтем на огрызке свечи деление, до которого можно было сегодня ее жечь, щелкнул китайской зажигалкой, найденной на аэродроме, вытащил из щели в полу сложенную тетрадку и развернул. Первый пилот перечеркал все, что было нарисовано прежде, и начал заново.

Он изобразил взлетную полосу, под ней – размерную линию, а там, где полагалось цифровое значение, вывел вопросительный знак. Карпатов посидел в задумчивости несколько минут, поставил два крестика – зенитные установки. Владимир Иванович нарисовал ангар, вертолетную площадку с тремя боевыми машинами, БТР с аэродромной охраной, истребители, заправщик, два грузовика, постоянно присутствующие у диспетчерской вышки. Он высчитал время, которое им необходимо для того, чтобы перегородить взлетную полосу.

Карпатов сложил тетрадку, сунул ее между страницами Корана. Самое безопасное место! Он прислушался, не стоит ли кто за проемом, поднялся, на цыпочках дошел до порога, постоял там. Все в порядке – храпели все четверо. Первый пилот грустно улыбнулся, лег и укрылся отсыревшим одеялом.

– А интересно, чем он там занимается по ночам? – сказал утром Витька, зевая во все воронье горло. – Бормочет под нос, пишет чего-то. Чего Карпатов там творит?

– Составляет руководство к бездействию, – сострил Серега. – Может, правила пользования правилами, кто его знает. Обыск личных вещей, как говорится в протоколах, результата не дал. С собой уносит, злодей.

– Может, перевернем его и потрясем? – предложил Витька.

– А тебе легче станет? – проворчал Вакуленко.

– Ему и Марик в последний раз что-то передал, – задумчиво вспоминал Серега. – А глаза у Карпатова при этом блестели, как у наркоши.

Грузовик снова подпрыгивал на аэродромных плитах, каталась по полу кузова чугунная болванка непонятного назначения. Карпатов поджимал ноги, чтобы не отдавило, как в прошлый раз.