Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Через несколько дней по прибытии моем в Астрахань я пошел навестить Серохан-Бека, посланника персидского царя к королю шведскому. Царь московский, воевавший в это время со Швецией, не пропускал этого уполномоченного через свое государство и даже приказал взять его под стражу, вследствие чего посол этот и был задержан в Московии целые три года. Его сопровождало около шестидесяти человек, и он выехал из Москвы несколькими днями прежде меня. Посол принял меня весьма почетно, сидя на своей софе по-восточному, и тотчас же приказал подать мне кофе и кулабнабат; последний напиток был не что иное, как белый ликер, чрезвычайно приятный и составленный из сахару и розовой воды. Серохан-Бек хорошо сложен и приятной наружности. Усы у него тянулись до ушей, а борода висела на четверть аршина ниже подбородка, который был пробрит. На голове у него была белая чалма, а его платье составлял кафтан, опоясан был вокруг тела кушаком из золотой парчи; по правой руке его находился прекрасный ганжар[76] Он курил из кальяна по персидскому обычаю, и по обеим сторонам у него стояли два прислужника. Стоявший по левой его стороне вооружен был большою саблею, рукоять которой выходила из красных ножен. Этот посланник, разговаривая со мною, спросил меня, не хочу ли я ехать вместе с ним в Испагань, но я вежливо отказался от его предложения.
Затем я посетил г-на де Виня, человека достойного; после него — капитана Вагенера, который был у меня тотчас по приезде моем в Астрахань. Г-н де Винь пригласил меня на речную прогулку на двадцатичетырехвесельной барке в сопровождении сорока четырех солдат, десяти или двенадцати флейтщиков и гобоистов и нескольких барабанщиков, которые играли немецкий марш. Мы поплыли... в одно место, где лет сто двадцать тому назад находился древний город, от которого не осталось теперь ни малейших следов; впрочем, я нашел там в земле несколько человеческих костей.
Лет семь тому назад здесь, в горах, открыли присутствие селитры, которую с той поры и добывают там с большим успехом. Место это находится на восток от города, на левой руке от реки, следуя по ее течению. Мы забавлялись там стрельбою голубей и затем возвратились домой, проехав мимо кораблей, стоявших у другого берега реки.
4 июня была ночью страшная буря, от которой разбился один струг с лесом, стоявший под городом; на струге этом находился семьдесят один человек, из которых двадцать девять утонуло.
6-го числа из Персии прибыли восемь барок, из которых четыре принадлежало русским, а остальные магометанам. На барках этих приехало несколько армянских купцов.
Во все время пребывания моего в Астрахани губернатор постоянно оказывал мне тысячи одолжений, присылая частые подарки и угощая меня на дому у себя всеми возможными персидскими лакомствами; в то же время он неотступно просил меня заявлять ему, чем может он служить и быть полезным мне. Изо всех, впрочем, подарков его я брал только одно пиво, потому что ни за какие деньги не мог достать себе такого, какое было у него, и он не пропускал случая снабжать меня постоянно им в порядочном количестве. Так как он знал, что я должен был пробыть некоторое время в управляемом им городе, то он попросил меня снять портреты с него и сына его, в· чем я и не мог отказать ему. С своей стороны он делал все, чем только мог одолжить меня. Так, между прочим, он подарил мне прекрасную птицу, пойманную в степи, и птица эта живет у меня до сих пор. Телом и ногами она очень похожа на цаплю, но голова у нее вовсе не цапли, и она очень красива, так же как и клюв ее. На голове у нее белый заостренный хохол; нос черный, длиною в десять дюймов, шириною в полтора, и конец его походит на две ложки, с желтым пятном. Птицу эту зовут лепелером, а русские — колпицей; говорят, в Персии водятся такие же птицы, и там называют их goli. (...) В этой стране водятся и цапли. (...) Они бывают разных цветов: белые и фиолетовые, как павлины, серые и черные. (...)
В продолжение моего здесь пребывания я имел случай ознакомиться хорошо с бытом татар, посещая жилища их в сопровождении капитана Вагенера, лежащие в трех или четырех верстах от города. Они живут кучками, каждая семья отдельно от другой и в некотором расстоянии друг от друга. Палатки их сделаны наподобие Попугаевых клеток; сплетены они из решетинок или планок шириной в три или четыре дюйма и покрыты войлоком из верблюжьей шерсти или из конского волоса; некоторые на фут или два от земли и плотно покрыты тростником; более зажиточные или знатные из татар имеют, кроме того, полотняный навес или покрышку; но во всех палатках вообще имеется наверху отверстие для выхода дыму.
В палатке находится тоже шест, выходящий на четыре или пять футов вон выше ее. На вершине этого шеста татары привязывают нечто вроде паруса разных цветов, который спускается вплоть до земли и висит, а держится на довольно широком ремне, привязанном снаружи палатки к одной из ее сторон: с помощью этого ремня они поворачивают этот парус по произволу своему, для защиты себя от ветру или солнечного зноя. По выходе дыма из палатки, когда пожелают сделать у себя потеплее, татары закрывают отверстие, и в палатке делается так же тепло, как в печке. Внутренность и пол палатки покрыты у зажиточных людей прекрасными тканями и коврами, с софой на турецкий образец, представляющей некоторое возвышение и занимающей третью часть всей палатки. Тут же стоят чрезвычайно красивые чемоданы и сундуки, в которых татары хранят все самое ценное и дорогое у них, и вообще все в палатке очень чисто и в