litbaza книги онлайнРоманыБельканто - Энн Пэтчетт

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 56 57 58 59 60 61 62 63 64 ... 85
Перейти на страницу:

– А что касается любви… – снова заговорила Роксана.

– Да о чем тут говорить! – перебил ее Федоров. – Это дар. Вот и все. Мне хотелось что-нибудь вам подарить. Если бы у меня было колье или альбом репродукций, я бы подарил их вам вместо любви. Или нет, я бы подарил их вам в добавление к своей любви.

– Вы слишком расточительны по части подарков. Федоров пожал плечами:

– Может быть, вы и правы. В другой ситуации это был бы поступок жалкий и напыщенный. В другой ситуации такое вообще было бы невозможно, потому что вы знаменитость, и самое большее, что я смог бы сделать, – пожать вам руку после спектакля, пока вы еще не сели в машину. Но в этом доме я слышу ваше пение каждый день. В этом доме я наблюдаю, как вы обедаете – и мое сердце наполняется любовью. Почему же не сказать вам об этом? Люди, которые так удачно нас захватили в заложники, в конце концов могут нас убить. Такая вероятность существует. Так почему я должен уносить свою любовь в мир иной? Почему не отдать вам то, что по праву ваше?

– А что, если я не смогу вас ничем отдарить? – похоже, федоровские аргументы произвели на Роксану Косс впечатление.

Он покачал головой:

– О чем тут говорить, когда вы и так уже столько мне дали? Да и вообще, здесь речь не о том, кто кому и сколько должен дать. Нельзя все время думать о дарах. Мы не бизнесом с вами занимаемся. Буду ли я счастлив услышать, что вы тоже любите меня? Что больше всего на свете вы хотите приехать в Россию и жить вместе с министром торговли, посещать официальные обеды, пить свой утренний кофе в моей постели? Разумеется, буду. Вот только моя жена вряд ли обрадуется. Когда вы думаете о любви, то рассуждаете как американка. А должны думать как русская. То есть более широко.

– Думать как американцы, – один из главных недостатков американцев, – улыбнулась Роксана.

После этого все минуту сидели молча. Разговор подошел к логическому завершению, и никто уже не знал, что добавить.

Наконец Федоров поднялся со стула и бодро хлопнул в ладоши.

– Не знаю, как вам, а мне изрядно полегчало, – сказал он. – Просто гора с плеч. Теперь можно хоть дух перевести. Спасибо огромное, что выслушали меня. – Он протянул руку Роксане, и, когда та, встав, протянула ему руку в ответ, поцеловал ее. И на мгновение прижал к своей щеке. – Я запомню этот день навсегда. И эту минуту, и вашу руку. Ни один мужчина не может желать большего. – Он улыбнулся и отпустил ее ладонь. – Какой чудесный день. И какой чудесный подарок я получил от вас. – Он откланялся и вышел с кухни, ни слова не сказав Гэну. В своем волнении Федоров совершенно забыл о молодом человеке – так часто бывает, когда перевод проходит гладко.

Роксана снова села на стул, а Гэн опустился на место Федорова.

– Однако, – сказала она, – до чего получился изматывающий разговор.

– Я подумал о том же.

– Бедный мой Гэн! – Роксана склонила голову набок. – Сколько скучных излияний вам пришлось сегодня выслушать.

– Скорей неловких, чем скучных.

– Неловких?

– А вы не находите неловкой ситуацию, когда незнакомые люди открывают вам свои чувства?

А вдруг она так не думает? Наверняка люди влюбляются в нее ежеминутно. Ей следовало бы содержать целый штат переводчиков, чтобы те переводили ей все признания в любви и все предложения о замужестве.

– Гораздо легче любить женщину, если ни слова не понимаешь из того, что она говорит, – заметила Роксана.

– Вот бы они прислали нам несколько кроликов! – воскликнул по-французски Тибо, обращаясь к Гэну. Он барабанил пальцами по книге. – Вы, ребята, любите крольчатину? – спросил он по-испански террористов. – Conejo.

Парни оторвались от своего занятия. Они уже почти закончили собирать винтовки. Те и так были вполне чистыми и после смазки стали еще чище. Когда присмотришься к оружию и когда это оружие на тебя не направлено, выглядит оно, пожалуй, даже занимательно, почти как современная скульптура.

Cabayo, – произнес самый высокий из них, Хильберто, который совсем недавно собирался застрелить Тибо во время инцидента с телевизором.

Cabayo? – переспросил Тибо. – Гэн, что такое «cabayo»?

Гэн минутку подумал. Его мозг все еще не переключился с русского языка.

– Такие пушистые зверьки… но не хомяки… – Он прищелкнул пальцами. – Морские свинки!

– Морские свинки куда вкуснее кроликов, – продолжал Хильберто. – Они такие нежные!

– Ага! – поддержал Сесар, скрещивая на винтовке руки. – Я бы что угодно отдал сейчас за морскую свинку, ммм! – Он даже поцеловал кончики своих пальцев. У него была очень плохая кожа, но за время пребывания в этом доме она стала выглядеть лучше.

Тибо захлопнул книгу. В Париже у одной из его дочерей когда-то жила в стеклянном аквариуме толстая белая морская свинка. Милу – так свинку звали – был довольно жалкой заменой собаке (ее-то дочь и хотела). Эдит совсем закормила животное. Она очень жалела Милу оттого, что тот вечно сидит в одиночестве, смотрит на жизнь семейства Тибо через стекло. Иногда Эдит брала его на руки и так читала. Милу свертывался калачиком у нее на коленях и подергивал от удовольствия носиком. Он был Тибо все равно что брат. Все, чего послу сейчас хотелось, – это так же положить голову на колени жене и зарыться носом в ее свитер. Как можно вообразить этого зверька (который давно умер, но когда и отчего, Тибо вспомнить не мог) освежеванным и зажаренным? Милу на обед. Нельзя съесть того, кому дал имя. Если назвал кого-то братом, относись к нему как к брату.

– А как вы их готовите?

Мальчишки принялись обсуждать, как лучше всего готовить морских свинок и как предсказывать судьбу по кишкам заживо выпотрошенной морской свинки. Гэн отвернулся.

– Люди влюбляются друг в друга по разным причинам, – продолжала Роксана. Незнание спасло ее от спора, как лучше всего медленно зажарить морскую свинку на вертеле. – Чаще всего нас любят за наши таланты и умения, а не просто так. Это не так уж плохо – быть любимой за свой талант.

– Но второй вариант лучше, – сказал Гэн.

Роксана забралась на стул с ногами и уперлась коленями в грудь.

– Да, лучше. Я терпеть не могу говорить «лучше», но это так. Когда кто-то любит тебя за талант, это лестно. Но тебе-то его за что любить? А вот если кто-то любит тебя за то, что ты такая, какая есть, это значит, что он тебя по-настоящему знает. А ты знаешь его. – Роксана улыбнулась Гэну.

Один за другим кухню покинули два террориста, а потом Гэн с Роксаной и Тибо – их Сесар с некоторых пор начал считать не заложниками, а просто взрослыми. Оставшись один, он начал напевать Россини. На короткое время кухня осталась в его полном распоряжении, и он спешил воспользоваться драгоценными минутами одиночества. В окно светило солнце, его лучи отражались от начищенной винтовки… и как здорово было слушать свой голос! Сегодня утром артистка пела это произведение столько раз, что он запомнил все слова. Ну и что, что язык непонятный. Главное, он знал, о чем она поет. Слова и музыка слились для него в единое целое и стали частью его самого. Снова и снова он повторял припев, почти шептал, боясь, что кто-нибудь может услышать, высмеять, наказать. Сесар и думать не думал, что сможет как-то выкрутиться, если его застукают. Но все равно хотел так же, как она, открыть в себе нечто неизвестное, вытащить это наружу с помощью пения, узнать, что таится у него внутри. У него замирало сердце, когда Роксана Косс брала самые высокие и громкие ноты. Если бы не винтовка, которую он держал перед собой, Сесар по-страшному позорился бы на каждой репетиции – пение пробуждало в нем такую бешеную, невыносимую страсть, что член набухал, не успевала Роксана спеть и нескольких тактов. Она пела и пела, а член твердел и твердел, пока Сесар окончательно не тонул в океане наслаждения и нестерпимой боли, незаметно двигая прикладом вверх-вниз, чтобы скорее достигнуть облегчения. Он облокачивался на стену – голова кружилась, сквозь тело будто электрический заряд прошел. Все эти яростные эрекции предназначались ей, только ей. Каждый парень в доме мечтал о том, чтобы подмять ее под себя, запустить язык в ее рот, овладеть ею. Они все любили ее, и в фантазиях, которые не оставляли юных бандитов ни днем ни ночью, она отвечала им взаимностью. Но для Сесара она значила гораздо больше, чем для других. Сесар знал, что встает у него на музыку. Как будто музыка была живым существом, и ее тоже можно полюбить, потрогать, наконец – трахнуть.

1 ... 56 57 58 59 60 61 62 63 64 ... 85
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?