— Нужен ключ от тридцать первой.

— Зачем вы ищете эту женщину?

— Ради ее безопасности.

Вслед за мной в коридор высыпали бродяги из общей комнаты. К ним присоединился бородач из «Корнер-Хауса» и завопил:

— Это он! Из-за него нас выселили два дня назад. Снова явился!

Администратор поглядел мне за спину.

— Никто никого не выселяет, — спокойно сказал он, потом снова посмотрел на меня. — Без ордера ключ не дам.

Я хотел возразить, но тут мне в затылок прилетела жестяная банка. Бродяги окружали, подступали все ближе. Один меня толкнул, и я вышел на улицу. Уже уходя, услышал звон разбитого стекла. Не редкость в этом районе. Потирая затылок, я сел в машину, оставленную за углом, и запросил подкрепление. Две патрульные машины тут же отозвались, и я решил припарковаться поближе.

Чтобы никто не успел войти или выйти.

Как только я завернул за угол, стало ясно, что творится что-то неладное.

Обитатели приюта высыпали на улицу. Тем, кто послабее, помогали идти. Я остановил машину, пошел к ним, потом побежал. На земле валялись осколки от разбитых окон со второго и третьего этажей, оттуда шел дым. Меня поразило, что не слышно пожарной сигнализации. Я протолкнулся сквозь толпу и нашел администратора:

— Вызывайте пожарных.

Администратор медленно достал телефон из кармана и стал звонить. Я оглядел собравшихся:

— Видел кто-нибудь женщину из тридцать первой?

Послышался звук, похожий на стон, потом нечто вроде резкого вдоха и рев. Я обернулся. Из дверей вырывались клубы дыма. Я бросался от одного бродяги к другому, тряс их за плечи, спрашивал, не видел ли кто женщину из тридцать первой комнаты.

— Иди в жопу, — сказал один.

Я подтащил его за руку к лесам:

— Подсади.

Он уставился на меня, как на сумасшедшего.

— Полиция! Делай, что говорю, черт подери.

Он сцепил руки, я встал на них и забрался на первый ярус лесов. Оттуда шла лестница до самого верха. Дыма становилось все больше, к четвертому этажу я уже чувствовал его привкус.

Дым окутывал все вокруг, жил своей жизнью, сгущался.

Пламя внутри шипело и потрескивало, будто на огромной сковороде жарили бекон, снизу орали, чтобы я спускался. Я нашел железную рейку и разбил окно, потом вдохнул поглубже и залез внутрь. Здесь огня еще не было. Я пробрался по задымленному коридору к тридцать первой комнате. Дверь была все так же заперта.

Я навалился на нее плечом, пытаясь не вдыхать дым.

— Уходите, — пьяно произнес женский голос.

Я отшагнул и со всей силы пнул по двери, но ее приперли изнутри какой-то мебелью.

Замкам тут явно не доверяли.

От дыма слезились глаза. Я метнулся по коридору, схватил огнетушитель, вернулся и выломал верхнюю часть хлипкой фанерной створки, припертой комодом. Потом пролез в тесную, похожую на гроб комнату, оцарапав о щепки руки и голову.

На раскладушке лежала женщина, которая впустила нас в «Корнер-Хаус».

Щеки ее по-прежнему алели, но не от выпивки или наркотиков, а от того, что она отскребала татуировки вокруг глаз. Она была под кайфом, неестественно веселая и вялая. Я поднял ее с кровати. По полу раскатились таблетки. Я перевалил ее через комод и понес по коридору, уже заполненному дымом. Лестницу было не разглядеть. Закрыв рот рукавом, я метнулся в комнату, через которую пришел.

Нашел окно и перекатил женщину через подоконник.

Она тяжело приземлилась на леса, я выбрался следом. Жар становился невыносимым, одежда липла к телу, глаза щипало от пота.

С женщиной на плече я стал спускаться по лестнице.

Два прибывших констебля оттесняли людей от здания. Постояльцы нас заметили и бросились на помощь. Я передал им на руки девушку, спрыгнул сам. Оперся на первого, кто подвернулся, и он увел меня прочь от огня.

Я оглянулся. В окнах метались силуэты. Я не сразу понял, что в огненной ловушке остались люди. Один из них выбил стекло и, спасаясь от огня, прыгнул с четвертого этажа.

Я закрыл глаза. Раздался глухой удар о землю и хруст ломающихся костей.

Когда я снова открыл глаза, силуэты в окнах исчезли, здание было полностью охвачено пламенем.

Меня укутали пледом, дали кислородную маску. Накатил озноб, я никак не мог унять дрожь. Зубы стучали так сильно, что как бы не пришлось потом идти к стоматологу. Я попытался встать, но тут же снова сел. В толпе появилось знакомое лицо. Я не сразу смог произнести имя.

— Наоми.

— На пять минут тебя оставила!.. — Она сжала мою руку и оглянулась на пожарных, все еще пытающихся взять пламя под контроль. — Здание, может, и спасут, но ты безнадежен.

— Что ты здесь делаешь?

— Была рядом.

Я ждал.

— Мне не понравилось, как мы расстались, так что я поехала проверять алиби Мура у его гостей.

— И?

— Все железно, Эйдан. Поговорила с тремя из присутствовавших. Двое тогда были пьяны, но клялись, что Фрэнк никуда не отлучался. Развозил всех священник. Сказал, что поклянется на Библии, если нужно. Фрэнк Мур не приближался к больнице в ночь убийства.

Я сделал ей знак замолчать.

— Сержант Уэйтс. — Один из патрульных бодро подошел к нам. — Вы просили сообщать новости…

Я кивнул.

— Окна на первом этаже были заколочены. Но не все. Так что люди внизу слышали, как окно разбилось и в него что-то зашвырнули. На входе мы перехватили парня, который видел убегающую молодую женщину. Обратил на нее внимание, потому что она пригибалась и пряталась за припаркованными машинами. Светловолосая.

— Спасибо, — сказала Наоми.

— Янковски, — констатировал я, когда констебль отошел.

— Я не хотела говорить, пока тебе не станет лучше, — призналась Наоми. — Чейз согласилась отстранить ее от службы, но Луиза сказалась больной и не явилась на работу. Вчера взяла под расписку две единицы табельного оружия и не вернула их. Дома не была и в участок не возвращалась.

Я поглядел на пожар, который наконец взяли под контроль, потом на «скорую», в которой под присмотром находилась Эстер. «Скорая» медленно отъехала, и я поймал себя на том, что неотрывно смотрю в образовавшийся прогал. Кто-то проследил за мной, и этот кто-то отчаянно не хотел, чтобы Эстер заговорила. И не боялся поднять ставки. Я вгляделся в темноту. Возможно, Янковски тоже сейчас смотрела на меня.

В горле застыл крик, из глаз струились слезы. Я очнулся, схватившись за шею, пытаясь вдохнуть. Как во время худшего в жизни похмелья. А мне было с чем сравнивать. Из-за темноты в комнате я не сразу понял, где нахожусь. Потом вспомнилось сразу все. Зарезанная семья, их мертвый убийца, мои неразрешимые тугие узлы противоречий. А теперь еще психически неуравновешенная спецназовка, сбежавшая с табельным оружием и затаившая на меня злобу.