«В последнее время часто слышен вопрос: «Ребята, когда вы снова соберетесь?» — рассказал Дафф Маккаган в 2011 году. Но никто из нас не говорил, что планирует это делать. Интересно, может, некоторые думают, что, если мы соберемся, они вернут свою юность? Люди просят нас собраться, потому что верят, что смогут вернуться в те годы, пусть всего на минуту? Если задуматься, то название альбомов чертовски уместно…»

Альбомы достигли неповторимого коммерческого пика. «Большинство людей проживают жизнь, говоря: «Интересно, каково это — достичь вершины своей карьеры», — объяснил Алан Нивен. — Многие всю жизнь заботятся о том, чтобы оставаться в тени. Но когда достигаешь вершины карьеры, то понимаешь, что это чертова иллюзия, что ее не существует. А когда теряешь анонимность, понимаешь ее ценность. За подъемом на вершину последовала отдача, и она была сильной. Я прошел тяжелейшую депрессию и был на самом дне черной ямы. Все, что я любил и во что верил, оказалось никчемным, а отношения, в которые я вкладывался, обернулись предательством».

Нивен и Адлер ушли, Иззи был на грани, Слэша и Даффа ослепили наркотики и жажда беззаботной жизни богатых рок-звезд, Дуг Голдстейн остался на своем месте, а Аксель стоял у руля. Деньги все поступали, а поклонники по всему миру готовы были заполнять стадионы, чтобы посмотреть на выступление группы, и все было готово к захвату, который скоро произойдет.

Лэш покачал головой и улыбнулся свой кривоватой улыбкой. «Я думал, что, как только мы уедем из Лос-Анджелеса на гастроли, то все снова будет хорошо, — сказал он. — Но как раз тогда всё пошло наперекосяк. То есть просто вышло из-под контроля! Как будто после всего этого мы отправились на гастроли, а потом… вроде… так и не вернулись».

Все уже довольно давно шло очень странно. А теперь, в Бразилии, в январе 1991 года, где Guns N’ Roses ангажировали на два выступления на фестивале «Rock in Rio», все стало еще более плохо. Они почти закончили работу над «Use Your Illusion», и Алан Нивен организовал группе первые полноценные выступления со времен концертов с Rolling Stones в лос-анджелесском «Coliseum» в октябре 1989 года. Единственная загвоздка: Аксель через Дуга Голдстейна сообщил Нивену, что в Рио ему будут не рады. Сам фестиваль — второй такого типа после дебютного прибыльного мероприятия 1985 года — представлял собой двухнедельную вакханалию, в которой участвовала половина всех рок-музыкантов мира, занимавшая три отеля в городе. Группы, команды, телерепортеры, продюсеры, пресса, жены, подружки, поклонницы, прихлебатели и черт знает кто еще, кто только ни готов был ходить по тому же полу и дышать тем же воздухом, — все они разместились в отелях «Rio Palace» и «Copacabana Place» на пляже Копакабана. А в случае Guns N’ Roses и их свиты — в нескольких километрах оттуда, в еще более эксклюзивном отеле «Intercontinental» на высокой скале с видом на пляж Ипанема.

Концерты проходили на «Маракане» — самом известном бразильском футбольном стадионе — девять вечеров подряд. Guns N’ Roses и другие хедлайнеры — Принс и Джордж Майкл — должны были выступить по два раза, а A-Ha, New Kids On The Block и INXS возглавить остальные три концерта. На разогреве играли музыканты всех мастей, от кумира тинейджеров Дебби Гибсон до ветеранов Вудстока вроде Карлоса Сантаны и Джо Кокера, закаленные в боях исчадия ада типа Happy Mondays и Билли Айдола, а также монстры стадионного рока Judas Priest, Queensrÿche и Faith No More.

Guns N’ Roses репетировали на Лонг-Бич перед вылетом в Рио за три дня до первого выступления, а потом еще в небольшой студии в городе. Помимо нового материала на концерте впервые появились Мэтт Сорум и новый клавишник Диззи Рид, так что в группе царила атмосфера обновления. Я был в Рио и писал обо всем этом сумасшедшем цирке, в который прокралась паранойя и ощущение перемен, которые дули в спину, как холодный ветер. В корне их лежала история с интервью про Винса Нила, которая уже сгнила в голове у Акселя и превратилась в ней в вопиющую несправедливость, которой теперь был заклеймен не только автор этой книги, но и другие журналисты, которые просили дать интервью. Теперь журналистов и фотографов обязывали подписывать соглашения, по которым они, по сути, теряли права на собственный материал, — новая попытка Акселя контролировать все, что его окружает.

Это был договор на двух страницах, который передавал группе право владения и право на утверждение материала, нарушение которого налагало на журналиста штраф в 200 тысяч долларов за ущерб, что было практически неосуществимо, так что почти вся пресса в Рио отказалась от этого документа. Многие влиятельные журналы также отказались подписывать этот контракт, в том числе «Playboy», «Rolling Stone», «Los Angeles Times», «Spin» и «Penthouse». Впрочем, Аксель только пожимал плечами. Брин Бриденталь, главный по связям с общественностью в «Geffen Records», прокомментировал эту ситуацию так: «За двадцать пять лет работы по связям с общественностью я никогда не сталкивался с соглашением для прессы, но, когда имеешь дело с этой группой, многое случается в первый раз». Хотя контракты позднее пересмотрели и исключили из них штраф в 200 тысяч долларов, они останутся источником зла на протяжении всего предстоящего мирового турне.

Но если бы мы сейчас все сделали шаг назад — то увидели бы и масштабы их вселенной, и расширение после Большого взрыва, которое группа тогда переживала. Турне в поддержку «Appetite for Destruction» началось в клубе «Marquee» на Уордор-стрит, где музыканты все вместе ютились в дешевой съемной квартирке в Кенсингтоне. Турне в поддержку «Use Your Illusion» началось с полета в Рио-де-Жанейро на «Боинге-727», взятом напрокат в отеле «MGM Grand» в Лас-Вегасе. «Там было круто ночевать, — вспоминал Слэш. — Было просто роскошно: несколько маленьких отдельных комнат и спален».

Музыкантам так понравился «Боинг-727», что они продлили аренду на все турне. Хотя самолет был больше квартиры, в которой они жили, когда выступали в «Marquee», но в том первом турне они были настоящей бандой, крепкой и неразлучной. А теперь, после ухода Стивена, они стали отдаляться друг от друга. «Когда-то мы играли на разогреве у Rolling Stones, — вспоминал Дафф в 2011 году. — Мы их большие поклонники, и это была отличная возможность познакомиться лично и продвинуться вперед. Когда мы к ним приехали, то увидели, что у каждого в группе отдельный лимузин, отдельный трейлер, отдельный адвокат — знаешь, у Мика один, у Кита другой, у Чарли третий… Помню, как повернулся к Иззи и сказал: «Чувак, мы никогда не будем такими». Но всего полгода спустя это произошло и с нами…»

Пока музыканты были в Лос-Анджелесе, внутренние разногласия было легче прятать или просто не обращать на них внимания. Когда же они снова оказались на гастролях и вместе проводили время в самолете, в отеле, на саундчеке, на концерте и на неизбежной гулянке после концерта, стало очевидно, что Guns N’ Roses разделились на три лагеря. В первом короли вечеринок Слэш и Дафф, к которым сразу примкнул Мэтт Сорум; во втором Аксель, который постоянно волновался о своем голосе и потому сознательно избегал злоупотребления наркотиками и алкоголем; в третьем Иззи, который по-прежнему вел трезвый образ жизни, но испытывал все больше сомнений в своем будущем в этой группе, особенно когда перед ним растянулось бесконечное турне. Как Слэш напишет в своих мемуарах: «У нас с Даффом появился новый приятель-тусовщик Мэтт, и, несмотря на то, сколько ночей мы не спали, но всегда могли сыграть на сцене. Мы считали себя королями мира, нам было весело, и мы всегда делали хорошо свою работу. Иззи, к сожалению, залез в свою ракушку; он всегда старался держаться подальше от вечеринок, так что на гастролях ему с самого начала было не очень весело. А Аксель… Ну, не буду притворяться, что знаю, что с ним было и что с ним происходит по жизни».