Разумеется, ни о каком теплом приеме и речи быть не могло. Лондонские дамы не знают, что это такое.

– Ирландский акцент и отсутствие светских манер еще больше усугубили мое положение. И потому, к сожалению, ваш отец стал относиться ко мне не лучше, как я надеялась, а хуже. Он стыдился меня. – Гостья усмехнулась. – Его можно понять. И к тому же я чуть ли не в первую брачную ночь забеременела, и бедняге стало совсем невмоготу. Вероятно, он жил с ощущением, что смерть дышит ему в затылок. – Миссис Каллен посмотрела на Маркуса. – Я считала, проклятие всего лишь легенда, но для вашего отца оно было реальностью.

– Для каждого герцога Харта это жестокая, но реальность, мадам.

– Да, теперь я это понимаю. – Гостья удрученно покачала головой. – После того как он умер, я вернулась в Лавсбридж. На сносях, с разбитым сердцем, в полной уверенности, что сама загубила свою жизнь. Бывали дни, когда я горько сожалела о том, что нельзя повернуть время вспять и снова стать мисс Кларой О’Рейли.

А если бы она могла повернуть время вспять, то и за отца не вышла бы замуж и Маркус на свет не родился бы.

Может, оно было бы к лучшему – по крайней мере, ему часто приходили в голову подобные мысли, однако после поцелуя с одной весьма несговорчивой девицей, пожелавшей остаться старой девой, жизнь заиграла для Маркуса новыми красками.

– Загубили свою жизнь, говорите? Позвольте с вами не согласиться, мадам. Вы были герцогиней Харт и могли пользоваться всеми привилегиями, что дает титул и богатство.

– Но мне ничего этого не хотелось. Лондон научил меня кое-чему. Я знала, что высшее общество никогда меня не примет. И потому, когда ваша тетя и ее супруг приехали в Лавсбридж вскоре после вашего рождения, им не составило труда убедить меня, что мать без роду, без племени, к тому же ирландка, станет вам серьезной помехой в жизни. Когда они сказали, что будут растить вас вместе со своим сыном, почти одного с вами возраста, я поверила в то, что вам действительно будет лучше с ними, чем со мной. А я смогу сбежать отсюда. – Миссис Каллен обвела рукой обветшалую обстановку комнаты, но Маркус понимал, что она говорит не об этой комнате и не о замке, а обо всем том, что идет в довесок к титулу герцогини Харт: о тяжком бремени проклятия в том числе.

И я тоже был бы изгоем для всех.

Да, у него была бы мать, но счастливой он ее все равно не увидел бы. И у него не было бы ни тети Маргарет, ни дяди Филиппа, ни Нейта. Они бы навещали его – дядя Филипп был назначен опекуном Маркуса еще при жизни отца, но это не то же самое, что жить с ними.

У Маркуса было бы очень одинокое детство.

– И, помните, ваша тетя лучше других понимала, что творит проклятие с людьми. Ей было пять лет, когда умер ее отец, а ваш только родился. Она жила с бабушкой до той поры, пока не вышла замуж за вашего дядю. – Миссис Каллен нахмурилась. – Вернее, жила она с многочисленными, сменявшими друг друга нянями и гувернантками. Герцогиня была слишком увлечена светской жизнью: балами, праздниками и прочими мероприятиями, а к детям была равнодушна. Когда задумываюсь о том, в какой обстановке она росла, я прихожу к выводу, что не должна осуждать ее за то, что она не допускала и мысли, будто я могу быть хорошей матерью.

– Женщин, выходивших замуж за Проклятых герцогов, статус вдов всегда привлекал сильнее статуса жен, – заметил Маркус.

– Но я не из их числа! И возможно, тех, других, оговорили напрасно. Никто не знает, что на самом деле происходит в чужой семье, и точно так же никому не известно, как переживает горе другой человек.

Маркус готов был согласиться с тем, что миссис Каллен вышла замуж не из корысти, однако поверить в бескорыстие прочих герцогинь Харт было бы наивно.

Гостья вздохнула, словно смирившись с тем, что ей не удалось переубедить Маркуса.

– А что касается итальянского графа, то его ваша тетя придумала для того, чтобы удовлетворить любопытство тех членов высшего общества, которые интересовались, куда я пропала. Объяснила, что в графа все с готовностью поверят и я смогу начать жизнь с чистого листа, что я и сделала. Как только здоровье позволило, я вернулась домой в Ирландию. Не в дом отца, разумеется. Жена его по-прежнему не желала меня там видеть. Я сняла квартиру в Дублине. Вашей тете я регулярно писала, и она отвечала на мои письма, рассказывала, как вы растете. Судя по письмам Маргарет, вам прекрасно жилось без меня. А вскоре я встретила своего будущего мужа и стала помогать ему в его работе. А когда у нас родились мальчики, я… – Она смахнула слезу платком. – Я отпустила вас, окончательно поверив в то, что ваша жизнь удалась. И Маргарет с мужем дали вам куда больше того, что при всем своем старании могла предложить вам я. К тому же ваш дядя стал вашим опекуном. Вы должны были получить воспитание, положенное по статусу герцогу Харту.

И это правда.

И тогда миссис Каллен сняла с шеи медальон, открыла его и показала Маркусу портрет, что был спрятан внутри.

– Я никогда не забывала тебя, Маркус. Видишь? Эту миниатюру прислала мне твоя тетя. На портрете тебе десять лет.

Маркус взглянул на портрет. Он был написан за пару месяцев до того, как ему пришлось приехать в Лавсбридж для того, чтобы присутствовать при назначении мисс Франклин ренты в доме старой девы. Маркус помнил, как позировал художнику.

– И еще я должна признаться, – с лукавой улыбкой добавила миссис Каллен, – что у меня в Лондоне, кроме вашей тети, есть еще несколько хороших знакомых. До меня доходят кое-какие слухи. И я знаю о недавнем эпизоде с мисс Ратбоун.

Неужели ей вздумалось критиковать его?

– Я не собирался жениться на этой интриганке.

– Правильно. Эта девушка вас не любит. И, что еще важнее, вы ее не любите.

– Э… Все так. – Маркус заерзал на стуле. Он не ожидал, что миссис Каллен поддержит его в столь щекотливом вопросе.

– Ну что ж, пора и честь знать, – произнесла она и встала. – Надеюсь, вы мне поверили. Я сказала вам правду.

Маркус тоже поднялся.

– Да, миссис Каллен, я вам верю.

И он действительно ей верил, хотя от всего услышанного голова у Маркуса шла кругом. Взглянув на портрет третьего герцога, он в очередной раз задался вопросом, который мучил его уже давно.

– Если вы меня так любили, мадам, то зачем назвали меня именем этого хлыща? Понимая, что ношение титула герцога Харта уже наказание?

Гостья тоже посмотрела на портрет.

– Ваш отец пожелал, чтобы вас назвали Маркусом, – объяснила она. – Мне не известна причина. – Миссис Каллен перевела взгляд на Маркуса и продолжила: – Но я знаю, почему согласилась исполнить желание вашего отца. – Улыбнувшись, она легко коснулась его руки. – Я надеялась, что вы станете тем герцогом Хартом, который снимет проклятие Изабеллы Дорринг с вашего рода.

15 июня 1617 года. Розалина только что обручилась с кузнецом. Я узнала об этом, подслушав разговор на рынке. Ни Розалина, ни Мэри теперь со мной не общаются. Они считают, что я – гулящая и пропащая. Мерзкие коровы! Представляю, как у них вытянутся физиономии, когда я стану герцогиней Харт. Я знаю, что Маркус вот-вот сделает мне предложение.