Боритесь с этим искушением. Слушайте своих героев, они умоляют вас придумать правдоподобную причину для каждого совершенного действия, каждой реакции, каждого произнесенного слова и каждого воспоминания, неожиданно возникшего у них в голове и меняющего точку зрения на ситуацию. Именно это делают для вашего читателя правильно написанные предчувствия, воспоминания и побочные сюжетные линии. Читатели с удовольствием следуют этими, казалось бы, окольными путями, потому что из своих собственных воспоминаний знают, что там часто можно наткнуться на мудрость, которую нельзя проигнорировать.

Мы потратили достаточно времени, чтобы разобраться с тем, что читатель ожидает от нашей истории. А как насчет нас самих? Какое место в уравнении занимает собственно мозг писателя, когда речь идет о создании истории, которая не позволяет читателю оторваться от книги. Было бы справедливо взглянуть на дело с другой стороны, так что давайте быстренько рассмотрим под микроскопом нашу собственную ДНК. Начну с себя.

Не так давно я заметила одну странную вещь. Когда я неправильно пишу слово, чем дольше я стараюсь вспомнить, как оно пишется, тем сильнее его коверкаю. Если же я просто набираю его заново, не задумываясь о написании, – быстро, как будто делаю эпиляцию, – в девяти случаях из десяти я пишу его правильно. Какое-то время я говорила всем, что мой мозг не знает, как писать слова, зато знают пальцы. Оказывается, мой мозг знает намного больше, чем мне казалось, даже о тех вещах, о которых я не задумываюсь.

Как говорит нейрофизиолог Ричард Рестак, «в большинстве случаев, когда мы думаем слишком много, точность и качество снижаются»{168}. Для примера он берет ситуацию, которую каждый из нас вспоминает с содроганием: школьный тест с несколькими вариантами ответа, когда мы сидим и по многу раз исправляем выбранный вариант. Согласно исследованиям, если бы мы прислушивались к своей интуиции и сразу переходили к следующему вопросу, мы получали бы высшие баллы, которых, по нашему мнению, заслуживали, а не… ну, не важно. Единственный урок, который мы можем вынести из этого снижающего самооценку опыта, – чем сильнее мы стараемся, тем хуже выходит{169}.

Не значит ли это, что экспромт – лучший вариант? Выходит, нам нужно забыть все, о чем мы говорили, и присоединиться к тем писателям, которые придерживаются принципов интуитивного письма? Может, и нет; в этом договоре есть мелкий шрифт: дальше Рестак говорит, что прислушиваться к интуиции имеет смысл только тогда, когда вы хорошо подготовились и знаете материал{170}.

Возможно, именно это убеждение побудило писателя XVII века Томаса Фуллера заметить, что все в жизни поначалу дается тяжело, а потом становится легче. В самом деле, нобелевский лауреат Герберт Саймон утверждает, что для освоения того или иного предмета требуется порядка десяти лет. За это время мы собираем около 50 000 кусочков знаний, которые мозг ловко инвентаризирует, чтобы наше когнитивное бессознательное могло легко получить доступ к любому из них, если потребуется. Саймон объясняет, что «именно поэтому эксперты могут в большинстве случаев среагировать "интуитивно" – то есть очень быстро и часто даже не имея возможности объяснить, как они нашли нужный ответ. Интуиция больше не представляет собой ни малейшей загадки»{171}.

Антонио Дамасио с ним согласен: «Специальные знания перемещаются в область подсознания – вот что происходит, когда мы настолько хорошо оттачиваем навык, что забываем, какие именно предпринимали действия для достижения полученного результата. Мы получаем знания абсолютно сознательно, но затем они отправляются в обширные закрома нашего разума…»{172}

Благодаря этому процессу писатели начинают писать интуитивно, а память у них накачивается, как мускул. Плюс в том, что часы, отсчитывающие десять лет вашего обучения, возможно, начали тикать уже очень давно. Скорее всего, вы уже знаете – по крайней мере, на подсознательном уровне, – что большую часть процесса написания книги составляет ее переписывание, по возможности с удовольствием.