Как сказал юморист Франклин Джонс: «Честную критику сложно принять, особенно от родственников, друзей, знакомых и незнакомцев».

Используем отзывы

Важность того, чтобы получить отзыв, – а потом все-таки к нему прислушаться, – несколько преувеличена. Намного сложнее убедиться в том, что человек, от которого вы ожидаете отзыв, способен его дать. Это не значит, что он должен уметь выискивать моменты, которые помешают ему читать историю, но, если история сходит с рельс, он должен вам об этом сообщить.

Рассмотрим пример женщины, которую назовем Бетти, написавшую мемуары. Она выросла в маленьком городе, где ее мать была местной знаменитостью, поэтому Бетти с детского сада находилась в центре внимания. Еще занимательнее: ее личная жизнь напоминала популярный фильм из тех, что заставляют зрителя смеяться и плакать и дарят надежду. Проблема была в том, что она не знала, как рассказывать истории. Книга не получилась, потому что в ней не было настоящей повествовательной линии (не было главного вопроса, внутренней проблемы). Так что очень скоро движущая сила истории испарилась, оставив после себя серию разрозненных эпизодов. Где-то к третьей главе повествование сделалось плоским и таким и осталось. И не важно, что каждая отдельная сцена была хорошо написана, потому что без всеохватывающего контекста, который придает значение всему повествованию, читатель не знал, что ему делать с этой информацией и в какую сторону движется история.

Но Бетти-то знала. Уж она-то понимала историю очень хорошо. А как же иначе? Она все это пережила лично. Она показала рукопись близким друзьям и бывшему институтскому преподавателю, и все в один голос сказали, что история им понравилась и что она хорошо написана. В результате, когда агент сделал ей несколько замечаний и попросил кое-что переписать, она не слушала и часами объясняла ему, почему в изменениях нет необходимости и все, что, по мнению агента, следует выбросить, должно остаться на своем месте. Ей казалось, что история и так достаточно хороша. Она была привлекательной молодой женщиной и пережила чертовски много (ее мемуары тому подтверждение). Скоро стало очевидно, что уступать она не намерена. Поэтому рукопись в том виде, в каком она есть, предложили на рассмотрение редакторам из двадцати разных издательств. Редакторы вообще не знали Бетти и не слышали, как яростно она защищает те места, которые тут же показались им лишними. Все редакторы отвергли рукопись, и в каждом письме с отказом эхом отзывались замечания, которые Бетти уже слышала от своего агента и которые так беспечно пропустила мимо ушей.

Естественно, ее друзьям книга показалась блестящей. Но они уже знали историю Бетти и автоматически восполняли то, что она непреднамеренно упустила. Или, что еще хуже для ее истории, они Бетти любили. А значит, им понравилось бы все, что бы она ни написала, не говоря уже о том, что на них прежде всего произвел впечатление сам факт, что Бетти села и написала целую книгу. Другими словами, им хотелось читать страницу за страницей не потому, что она оказалась хорошим рассказчиком.

Разве это означает, что они солгали ей, когда сказали, что книга им очень нравится? Конечно нет. Это означает, что они мерили ее историю не по тем стандартам, что и первую попавшуюся книгу, которую берут почитать с полки в книжном магазине.

Тем не менее они об этом не знали. И что еще хуже, они, скорее всего, не смогли бы объяснить, по каким критериям оценивали книгу. Если помните, существует старая поговорка: «Не могу описать фотографию, но если я ее увижу, то сразу узнаю»{176}. Они просто нутром чуют. Ну а в случае с порнографической литературой это чувство опускается несколько ниже.

В действительности практически невозможно увидеть разницу между ощущениями, которые у вас вызывает хорошая история, и чувствами, которые вы испытываете, читая рукопись близкого друга. Например, расскажу вам о классическом эксперименте: привлекательная девушка подходит к мужчинам, которые стоят посреди моста, натянутого на пугающей, заставляющей учащенно биться сердце высоте над глубоким ущельем. Она просит их ответить на несколько вопросов, якобы для исследования, а затем предлагает им номер своего телефона. Далее она проделывает тот же номер с мужчинами, которые уже прошли через мост и присели передохнуть на лавочку. Ей перезвонили около 65 % мужчин, с которыми она беседовала на мосту, и только 30 % мужчин, отдыхавших на лавочке, – тех, чье сердце уже не билось учащенно, когда она к ним подошла{177}. То есть большинство из них перепутали выброс адреналина из-за страха высоты с выбросом адреналина при встрече с привлекательной девушкой. Точно так же друзья и родственники склонны приписывать выброс адреналина во время чтения вашей книги тому, что они высоко оценивают ваш талант, а не личному знакомству с автором. Я не говорю, что вы не способны написать действительно стоящую книгу, но, скорее всего, они не увидят разницы.

Иными словами, любовь слепа.

А если она не слепа, она пытается оказать поддержку. Когда вы читаете что-то, что написал ваш друг, в первую очередь вы лояльны по отношению к нему. Поэтому, даже если вы нутром чуете, что ему сейчас, может быть, не время увольняться с работы, вы принимаете во внимание, как сильно он старался, что значит для него эта книга и тот факт, что вы не хотите его обижать. Или ссориться. То же самое касается и знакомых. Никто не желает быть гонцом, принесшим плохие вести, которые мгновенно вызывают сильные эмоции – в данном случае напряжение, готовое перерасти в конфликт, из-за того, что история, о которой идет речь, не так уж и хороша. Но, как мы уже знаем, в то время как в книгах конфликты привлекают наше внимание, в реальной жизни мы изо всех сил стараемся их избежать. Вот почему, когда вы читаете рукопись друга и вам кажется, что она совершенна, потому что лишена конфликта, меньше всего вам хочется этот конфликт создавать, упомянув об очевидном недостатке.

Вам кажется, что неплохо было бы сказать: «Мне понравилось вступление. Замечательный тезис. Прекрасное чувство пространства, я действительно как будто оказался в центре Барстоу[14]. А резкое замечание Тиффани, заставшей Тэда, когда он рылся в ящике с ее нижним бельем, вообще бесценно!» Ваш друг-писатель сияет от счастья, а вы ни в чем не солгали. Правда, вы ничего вообще толком не сказали. Но послушайте-ка, говорите вы себе, вы же не профессиональный критик. Может, история действительно потрясающая, а вы просто слишком плохо в этом разбираетесь. В итоге вы вздыхаете с поистине великим облегчением и с радостью одобряете рукопись.

Но вам как писателю нужно ли это? Чтобы вас выгораживали? Эй, а почему нет? Когда вы проливаете кровь и пот в работе над чем-то, отдаете делу всего себя, вам хочется, чтобы вашу работу назвали хорошей. Идеальной. Блестящей. Но хотели бы вы, чтобы вашего врача «вытаскивали» на экзаменах в медицинском институте? Или пилота авиалайнера, на борт которого вы собираетесь подняться?