Евгения Сергеевна огляделась по сторонам в поисках груза. Можно и двухлитровую банку с водой, если что.

Так, что еще? Хорошо бы сациви! Ах, как она делала сациви! Муж любил из индюшки. А соус, орехи она растирала в пыль, до «сметаны» – так делали в Грузии. Как пахли орехи, как пахла кинза! Там же, в Тбилиси, ее приучили и к травам. Грузины без трав не готовят. Какой аромат расточал базилик! А дикий укроп кама? Чабер, который грузины называли кондари. Мускатный орех джавзи. Острый перец цицака. Хмели-сунели, аджика, ткемали, сацибели. Она вспомнила, как везла из Тбилиси кучу бутылок и бутылочек. А как потом пахло в квартире! Мечта! Евгения Сергеевна закрыла глаза и явственно ощутила позабытые запахи.

Молодость, лето, Тбилиси… Во дворе у свекрови растоплена печь. Свекровь режет зелень и сбрасывает ее с доски прямо в миску.

В котле кипит, пузырится, сочно чавкает хашлома – густой суп из мяса и овощей. Щедрой рукой свекровь кидает в котел баклажаны, сладкий перец, красный лук и томаты. В последнюю очередь зелень. Ту, что из миски.

Во двор медленно входит свекор. В руках у него два огромных, еще горячих лаваша, от которых идет пар.

Подбегают Гриша с приятелем и клянчат у деда лаваш. Он смеется, отрывает им по куску, и мальчишки, перекидывая из ладони в ладонь, дуя на хлеб, убегают.

За длинный, темный и деревянный стол скоро сядет семья. Потом подтянутся и соседи – тетка Ануш, подруга свекрови. Мать и дочь Цанава. Девочка психически больна от рождения, и ее все жалеют. Правда, зовут «маквала – тронутая умом». Но не обижают.

Робко подходит дядя Моня – маленький, сухонький старичок и вдовец. Его тоже жалеют и пытаются накормить.

– Зоя! – кричит свекор. – А баклажаны?

Свекровь всплескивает руками и бросается в дом, за баклажанами.

Соленые баклажаны, начиненные орехами и морковью, густо заправленные чесноком, плотно лежат в белой миске.

Ах, как же все пахнет!

Однажды она спросила: «Мама Зоя, а у вас так всегда?»

Свекровь вопроса не поняла. Сноха объяснила: «Ну, значит, скопом, целым двором».

Свекровь удивилась: «Конечно! Соседи ведь! А как по-другому?»

А назавтра тетка Ануш вынесет огромный казан с долмой. И снова все соберутся за огромным столом.

Старый грузинский двор… Крики и ароматы. Исподнее на веревке. Огромное тутовое дерево, роняющее черные ягоды. Под ним, словно запекшаяся кровь, валяются раздавленные плоды. Кто-то из женщин сметает их веником: «Не дай бог, кто поскользнется! Во дворе старики».

Из квартиры на втором этаже слышится повторяющийся унылый звук музыкальных гамм и этюдов: свекровь заставляет внука «делать домашку».

Гриша музыку ненавидит и роняет на клавиши слезы.

Женя сидит за столом и вынимает косточки из абрикосов. Завтра будут варить варенье.

Хочется спать. Женя оглядывается на раскладушку, стоящую тут же, под тутом. Раскладушка общая, «дворовая» – кто успел, тот и съел. В смысле, прилег. А абрикосов – еще полведра!

В доме жарко, и спать невозможно. Впрочем, и на улице жарко…

Кружатся осы, садятся на косточки. Ах, как же не хочется ехать в Москву!..

А придется. Отпуск кончается…

Евгения Сергеевна задумалась: «А вдруг есть орехи? Нет, вряд ли! Орехи у Лизы? Да на что ей орехи?»

Однако орехи все же находятся! Чуть залежалые, но… Использовать можно! Конечно, фундук не грецкие. Но без вариантов, как говорится.

В морозилке пакет с кусками филе – пусть не индейка, а курица… И это сойдет!

Обнаруживается и пакет кураги – примерно с полкило. Отлично! Будет пирог! Можно туда потереть и лимон, вместе с цедрой.

Прокрутить размоченную курагу, натертый лимон и пару ложек варенья. Есть остатки малинового варенья. Красота! За пирог она отвечает!

Еще Евгения Сергеевна находит упаковку с соленой рыбой, банку красной икры и селедку. Отлично! Можно под «шубой», а можно форшмак.

И Евгения Сергеевна принимается за дело. Как же давно она не готовила! И оказывается, стосковалась! Руки ловко режут, шинкуют и трут.

Часов в пять появляется Покледина. Чуть опухшая и растрепанная после сна.

Она садится напротив и с удивлением оглядывает стол.

Евгения Сергеевна продолжает работать.

– Что это вы затеяли? – растерянно, явно смущаясь, спрашивает хозяйка.

– Так праздник ведь! – задорно откликается Евгения Сергеевна. – Как не отметить?

Покледина пожимает плечами:

– Да я вроде все привезла. Рыбу, икру… Торт и мороженое…

– Вы молодец! – отвечает Евгения Сергеевна. – Но этого недостаточно! Надо ведь и что-то домашнее, а? Да и мне захотелось, простите!

Она смотрит на Покледину и ждет ее реакции.

– Вы недовольны? – тихо спрашивает она.

Елизавета все еще в растерянности:

– Да нет, мне-то что! Только… зачем вам все это? Хлопотно ведь!

– Лиза! – укоряет ее «сторожиха». – Какие тут хлопоты, что вы? И потом… Мне просто… Хотелось, чтобы по-людски! Вы понимаете? Ну, как у всех: праздник, стол!..

– Как у всех? – усмехается та. – Ну да… Я понимаю! Только запамятовала вот… – она усмехается, – как бывает у всех!

– Ну, значит, вспомним! – бодро отзывается повариха.

Лиза молчит и вдруг предлагает:

– А давайте я вам помогу? Ну, в смысле, порежу чего-нибудь там… – Она явно смущена.

Почему?

– Да бросьте, Лиза, – отвечает Евгения Сергеевна. – Что тут осталось-то? Пустяки! Я все доделаю! А вы отдыхайте! Мне все это в радость. Как оказалось! И извините – я тут слегка расхозяйничалась!

Покледина машет рукой.

– А если… Елка? Ну, в смысле, нарядим елку?

– У вас есть игрушки? – удивляется Евгения Сергеевна.

Оказалось, что есть. Ящик с игрушками – новыми, еще с магазинными бирками, явно дорогими и импортными – спущен со второго этажа.

Вместе они осторожно перебирают игрушки и любуются ими.

Решено нарядить елочку во дворе – там прямо у крыльца стоит голубая красавица.

Наряжает Покледина. А Евгения Сергеевна смотрит на нее из кухонного окна, восторженно качает головой и поднимает большой палец руки: «Как же красиво, Лиза! Какое-то чудо!»

И впервые видит, как Покледина улыбается.

Потом Елизавета берет собаку и идет с ней в лес. Евгения Сергеевна смотрит им вслед. Ладка прыгает вокруг Поклединой, одетой в валенки и огромный красный пуховик. На голове у нее белая шапка с помпоном.

«Не Лиза, а Дед Мороз», – думает Евгения Сергеевна и усмехается.