– Правда? Я тоже кое-что узнала.

Ловлю его удивление. И пересказываю ему все. Рейм слегка застывает и буравит меня взглядом прищуренных глаз.

– Значит, дело в семейке Тео? И ты считаешь, что я зря зарядил младшему?

– Альнар ни при чем. Он не мог.

Избранник смотрит на меня с подозрением, а потом наконец прикладывает руку к переносице.

– Давай обсудим это позже. – Его глаза закрываются, пальцы зарываются в темные волосы. – Я не знаю, что со мной, бесенок. Скажи мне кто раньше, что я буду считать соперником Тео, я бы рассмеялся. Но я ревную тебя, безумно.

Часть гнева предательски растворяется от этих слов. Сердце вдруг решает, что ему не так уж плохо.

– Это только к Алу или мне теперь ни на один столб не смотреть, к деревьям не прислоняться? – спрашиваю тем не менее, подходя ближе и глядя на избранника в упор. – Ты поверил Глории. Не мне.

Едва не тычу ему в нос запиской, которую поднимаю двумя пальцами между нами. Но он перехватывает мое запястье – и тянет на себя.

Я подаюсь вперед вместо того, чтобы отступить.

– Ну, я хотя бы пошел не к ней, а за тобой. – Лоб Рейма упирается в мой, и мир сужается до его лица. До его глаз. Проклятье, у него слишком красивые глаза.

– А как я узнаю, что ты не был у нее? – Понимаю, что еще тяжело дышу: от сбившихся чувств, от волнения и оттого, что его рука касается моих волос.

– Помучайся.

Горячее дыхание опаляет губы. Затем спускается к шее, и я мелко вздрагиваю. Кожа покрывается мурашками – они бегут по плечам, по спине, касаются даже бедер. Все, что я чувствую рядом с ним, – так остро, что мне порой хочется огреть его по голове и сбежать, просто чтобы спасти остатки нормальной жизни.

Но она уже в руинах.

– Я отказалась от парня мечты из-за тебя, – хватаю его рубашку.

– Мне было дико приятно, бесенок, когда ты говорила о нас, – признается Иден неожиданно глухо.

Прикрываю глаза.

– Я просто извелась за день, – шепчу в ответ. – Нужно было тоже оставить тебе записку.

Мир исчезает, когда его губы впиваются в мои. Когда его ладони ложатся мне на лопатки и бегут ниже. Все растворяется, меркнет, становится неважным.

В какой-то момент я понимаю, что его пальцы у меня под блузкой.

И мои как-то слишком яростно вцепились в его ворот.

Замираю на мгновение, но в эту же секунду будто лишаюсь воздуха. Да пошло оно все.

Достаточно просто не останавливать руки, которые начинают расстегивать его рубашку. Волнуюсь на миг, что это будет сложно, но пальцы живут собственной жизнью и справляются на ура. Пара пуговиц успевает выскочить из петель раньше, чем я слышу над ухом:

– Келли?

Упираюсь взглядом в глаза перед собой. Не знаю, о чем Иден думает, потому что его руки застыли на моем теле и похожи на тиски, которые не дают мне двинуться ни вперед, ни назад. Выражение лица – что-то между беспокойством и звериной страстью.

Я просыпаюсь.

– Хочешь, чтобы я остановилась?

Из его груди вырывается какой-то рык – я чувствую, как кожа вибрирует под пальцами. Почему-то это и то, как он прикрывает глаза, распаляет меня даже сильнее поцелуев.

– Не понимаю, бесенок, какие у тебя отношения с романтикой, – выдает Рейм хрипло. – Ты вздыхаешь о парне годами, как наивная мечтательница, но на свидания не хочешь. Начинаешь целоваться как в первый раз, а потом раздеваешь меня сама.

Он говорит, но слова вряд ли самое важное, потому что его пальцы берутся за мою блузку и медленно, с упорством расстегивают пуговицы. Потом тянут ткань вниз – и та покорно соскальзывает на пол.

Должно бы стать прохладнее, но я этого не чувствую. Жарко до безумия на самом деле.

Взгляд Идена поднимается от моего пояса к груди, к шее, снова добирается до моих глаз.

А после мы друг друга уже не останавливаем.

Его руки хватают меня за бока и притягивают. Мой живот впечатывается в его. Наши губы снова встречаются. Я продолжаю бороться с его одеждой. Рейм освобождает меня от лифчика – и тем, как ловко это происходит, я немного недовольна.

Этот засранец, в отличие от меня, спал с кем попало. Еще и наверняка гордится, что оприходовал толпу девиц.

Я, может, тоже не хочу, чтобы близость между нами слишком много значила. Просто секс – нынче люди им занимаются без обязательств, спасибо новым заклятьям, избавившим мир от некоторых болезней и незапланированных детей. Спасибо, что мы вообще не в мраморном веке.

Я берегла себя от любых парней ради Альнара, но сколько можно?

Это, в конце концов, способ проверить отношения. Что, если я избавлюсь от этого физического зуда и снова взгляну на Рейма трезво, как должна? Что, если просто разочаруюсь?

У меня подозрительно много аргументов – пока ладони избранника сжимают мое тело.

– Всегда хотел увидеть твою грудь, – улыбается он порочно. – Ну, к тебе или ко мне?

Вместо ответа легонько толкаю его. Мы забираемся в его комнату, даже толком не расцепившись.

Здесь по-своему интересно: творческий беспорядок, и пахнет как-то по-другому. Оценить обстановку я успеваю, когда Рейм сдирает покрывало с кровати. Чувствую напряжение – в его сбившемся дыхании, в том, как резко он разворачивается.

А потом он опускается передо мной на колено и начинает расстегивать мои брюки. Стягивает их почти медленно. Длинные пальцы скользят по бедрам, собирая ткань в складки. Рассыпают искры под коленями, обхватывают икры. Он прислоняется лбом к моему животу: дыхание опаляет кожу, и от него по всему телу бегут сумасшедшие волны. Собираются между ног, где наливаются сладкой тяжестью – почти нестерпимой.

Из груди рвется стон.

Рейм стонет в ответ и бросает меня на кровать.

– Ты слишком красивая, – обвинительный тон, будто он тоже недоволен. – Последний раз спрашиваю: ты девственница?

– Да уж, потом спрашивать будет странно, – тяжело дышу. – Да, я чиста, невинна и буду судить по тебе обо всем мужском племени.

– Придется позаботиться о нашем племени, – бормочет он. Его глаза – совсем темные, будто кто-то капнул чернил в аквамариновую голубизну. Грудь и живот – манящее произведение искусства, и я жалею, что он все еще в штанах, хотя ремень успел выудить, и ткань сидит достаточно низко. Вижу слегка выступающие кости бедер, упругие косые мышцы. К ним так и хочется потянуться, но избранник велит:

– Расслабься.

Я невольно подчиняюсь. Откидываюсь на простынях и не могу не замечать, как теперь его взгляд скользит по моему телу. Задерживается на каждом изгибе, словно сам по себе опаляет кожу. Какая уж тут забота? Мне уже слишком сладко. Слишком до болезненного хочется сжать ноги, чтобы как-то унять разгорающееся там пламя.