— Ну так, народ, мне пора. Что я сказал о Втором энергоблоке, все слышали.

При этих его словах погас свет. Весь свет вообще.

В наступившей кромешной темноте я услышал команду:

— Снежок, уходим!

Совсем рядом со мной прошуршал своей сухой колючей кожей многотонный кошмар моих будущих сновидений.

Даниил Тау проследовал за братом в волнующую неизвестность.

Hot ride in my air balloon

Skippin fast right around the moon

On a bullet train out of town

Walking talkie, one hand down!

«Hot Ride», The Prodigy

— Всем включить тактические фонари! — скомандовал я.

Тут надо заметить вот что. Я не люблю командовать и не получаю от этого никакого удовольствия. Может быть, поэтому судьба заставляет меня делать это так часто?

С другой стороны, а варианты? Филиппов молчит. Рыбин — в отключке. Тополь — тот темноту любит, как я заметил.

А остальные вообще как овощи на прилавке разлеглись. Будто не на ЧАЭС мы находимся, а где-нибудь в Болгарии, на каком-нибудь там блаженном Сланчевом Бреге. Чайки кричат, вылизывает ноги прибой, солнце клонится к закату, а впереди только тихое счастье: ужин по системе «все включено» и сон под шум абрикосовых деревьев.

— У меня есть предложение, Костя, — сказал я своему напарнику.

— Что за предложение?

— Выпить кофе.

— И кто же нам его сварит? Может, какой-нибудь, Пушок, брат Снежка и Шарика? — ядовито осведомился Костя.

— Его нам сварит автомат. Вон он, видишь, мерцает красным и зеленым возле электрощита.

— Можно подумать, у меня деньги на твой автомат есть.

— Можно подумать, деньги тут нужны. Слышал, что тебе умный дядя говорил? Здесь работают над созданием коммунизма! А коммунизм — это когда все бесплатно, то есть даром! Я сейчас выстрелю пару раз в монетоприемник, и наступит у нас коммунизм. Капучино «Ленинским курсом». Латте «Третий Интернационал». И американо имени Двадцать Второго Съезда КПСС.

— Ну, попробуй, — без энтузиазма откликнулся Тополь, даже не улыбнувшись моим старомодным шуткам. Но все же за мной поплелся. Я давно заметил, энтузиазм у него безразмерен, только когда речь идет о его собственных дурацких идеях.

Однако мой дерзкий план удался.

Уже через минуту мы с напарником наслаждались едва теплым, насквозь химическим (зато не генно-модифицированным, потому что там наверняка никогда не было ничего живого) капучино, вяло глядя на то, как сбиваются в снулую стаю спецназовцы Рыбина.

Все они двигались медленно, зато много и безадресно ругались матом. Но наконец-то пришедший в себя Рыбин вмиг гальванизировал своих бойцов.

— Взвод, слушай приказ! — гаркнул он. — Первое отделение — оцепить реактор! Второе отделение — установить наружное наблюдение за окрестностями Пятого энергоблока! Третье отделение — приступить к прочесыванию помещений согласно заранее разработанному плану! Лейтенант Марков, возьмите двух бойцов и немедленно найдите аварийный источник электричества. У нас тут еще масса дел. Фонариков нам будет мало.

«Масса дел, — мысленно перекривлял я Рыбина. — Сейчас будут грабить награбленное. Снимать инфоносители, винты, ноутбуки, выгребать всю документацию, ломать сейфы, брать отпечатки пальцев… Короче, хорошо, что есть кофейный автомат. Потому что ждать, пока они тут все подметут и будут готовы уходить, придется минимум часа два. Это, правда, в случае, если мы решим их ждать…»

Тем временем наш дорогой товарищ майор, как говорится, вошел в ситуацию. И обратился к Рыбину:

— Вы меня, конечно, извините… Не знаю вашего звания и должности…

— Знать их совсем не обязательно. Зовите меня просто Рыбин, — отвечал тот.

— Товарищ Рыбин, — продолжил Филиппов смущенно, — мы всецело ваши союзники, но хотел бы довести до вашего сведения, что нам нужно уходить… Меня ждет вверенное мне подразделение.

— Не имею возражений. Поступайте как знаете. Хотя лучше бы вам дождаться рассвета под нашей защитой.

Филиппов вопросительно посмотрел на меня.

Оно и в самом деле было бы лучше, подумал я. Но это тот случай, когда мне проще пройти по Зоне восемьсот метров, доверившись гарантиям троицы темных сталкеров, чем остаться в одном помещении с этим долбаным генным процессором еще хоть на четверть часа.

Я хребтом чувствовал исходящую отовсюду угрозу.

Угрозой лучился каждый килограмм реактора РБМК-1000. Ее источали стены, ею бликовали поляризованные стекла «аппаратных», ею был облицован потолок и пропитан цементный пол.

В общем, я отрицательно замотал головой.

Филиппов понял меня правильно.

— Спасибо за предложение, товарищ Рыбин. Но если мы сейчас удостоверимся в том, что мой боец ефрейтор Шестопалов в состоянии перемещаться самостоятельно, мы все же выступим.

— Что же, в добрый час! — неожиданно легко согласился Рыбин.

Почему-то я был уверен, что он будет удерживать нас под всеми мыслимыми предлогами.

Однако судьба распорядилась по-своему.

Спустя пару минут толковый лейтенант Марков, поковырявшись в электрощите, включил аварийное освещение.

Все зажмурились — свет наотмашь резанул по сетчатке, и сразу же стало ясно, насколько сильно все мы измотаны.

Почти одновременно с этим майор Филиппов, отправившийся на поиски Шестопалова, столкнулся с живым и невредимым ефрейтором, который тоже, не будь дураком, страстно стремился приобщиться к капучино из дарового автомата.

Шестопалов оделся в желтый резиновый балахон биологической защиты, который он явно позаимствовал из какой-то попутной подсобки. Обулся ефрейтор в поношенные кроссовки, скорее всего с ноги альбиноса Бена или кого-то из его подручных — у всякого злодея, как мы знаем из книг и фильмов, должны быть подручные!

Лицо Шестопалова было плаксивым, недовольным — впрочем, сутками раньше оно имело такое же точно выражение.

— Ну как, Шестопалов, пережил приобщение к мировой науке?

— Нормуль. Только че-то почки болят слегонца. Как бы не простудить!

— Идти можешь? До насосной станции дойдешь?

— А варианты?

— Можешь с ними вот остаться. — Филиппов кивком показал на головорезов Рыбина.

— Здесь, что ли? — Вся фигура Шестопалова выражала нутряное отвращение. — Да тут уже, по ходу, батареи текут! Вон, посмотрите, лужа целая скопилась…

Мы посмотрели.

Под генным процессором и впрямь стояла лужа флюоресцирующей густой жидкости, отдаленно напоминающей ведьмин студень. По поверхности лужи бежали концентрические круги — это с процессора сорвалась густая капля.