ему легче думалось. Обычно именно во время ходьбы к нему приходили самые гениальные мысли. Он ходил по ломаной линии – от полицейского автомобиля до храма, потом сворачивал к своему вертолету, а затем возвращался к «козлику». В очередной раз проходя рядом с темно-синей машиной, он случайно бросил взгляд в салон и увидел на переднем сиденье одиноко лежавший большой портфель из темно-коричневой потертой кожи. Участковый, конвоируя Михайло, в суете забыл о своем движимом сейфе, который всегда носил с собой, и даже не закрыл дверь автомобиля на ключ. Белозар убедился в этом, потянув за ручку. Еще сам не понимая зачем, он открыл портфель, перед этим воровато оглянувшись, чтобы убедиться, что за ним никто не наблюдает. И увидел внутри исписанные листы и чистые официальные бланки.

Один из бланков привлек внимание Белозара. Взяв его и спрятав в карман плаща, он снова закрыл портфель и положил его на прежнее место. А затем продолжил свою прогулку. Но на этот раз жрец Перуна не дошел до храма, а свернул на улицу Овражная. И быстро пошел по ней, не оглядываясь.

Глава 27. Марина в опасности

От ворот до крыльца Олег почти нес Марину на руках, а войдя в дом, внезапно обессилел и почувствовал, что сам может упасть. Сказалась потеря крови и пережитый стресс. Марина же, наоборот, словно обрела силы, когда опасность перестала им угрожать. Теперь уже она поддерживала Олега, и в ее глазах было поровну материнской заботы и женской любви. Она забыла о том, что пришлось пережить ей, и беспокоилась только о нем.

– Твою рану надо промыть и перевязать, – сказала она. – Где в доме можно найти воду? И медицинскую аптечку?

– Вода на кухне, а про аптечку спроси у Тимофея, – ответил Олег, пытаясь улыбнуться. – Он здесь настоящий хозяин. А я так, пока только гость. И очень беспокойный, как выясняется.

– Но в доме никого нет, кроме нас, – произнесла Марина, с тревогой глядя на него. Ей показалось, что он начинает бредить, получив сотрясение мозга после удара камнем по голове.

В доме и в самом деле было пусто и гулко, как это бывает, когда хозяева не живут в нем. Никто не вышел им навстречу и не отозвался на призыв о помощи. Марина, доведя Олега до кухни и усадив его на табурет, прошла по всем комнатам, но никого не нашла. Когда она вернулась. Олег сидел, закрыв глаза. Он выглядел очень бледным и прерывисто дышал, будто был готов потерять сознание. Зато на столе Марина увидела картонную коробку, которую почему-то не заметила сразу. В ней лежали какие-то пузырьки с настойками, а сверху – стерильный бинт в бумажной упаковке. Здесь же стояла глубокая чаша с водой, рядом с ней – бумажное полотенце.

– Вот слепая курица, – с досадой произнесла Марина. – Ничего не вижу у себя под носом!

Она намочила полотенце и бережно протерла им лицо Олега. Много крови пролилось из-за того, что была рассечена бровь, но рана оказалась не глубокой. Не потребовалось даже накладывать шва.

– Можно обойтись без врача, – сказала она, успокаивая не столько Олега, сколько себя. – Я заклею бровь медицинским пластырем, и все будет тип-топ, как говорят мои ученики. – Склонившись над ним, Марина улыбалась сквозь слезы, промывала его рану и говорила одновременно. Ее слова были лихорадочны, но, движения спокойны и уверены, как будто она всю жизнь только и занималась тем, что ухаживала за ранеными. – Ты не представляешь, какие это сорванцы и сорвиголовы! Мне кажется, от семи до десяти лет – это самый опасный период жизни для мужчин. В этом возрасте они ничего не боятся и рискуют почем зря, хвастаясь друг перед другом, а особенно перед девчонками, своим мужеством. Потом они вырастают и тоже бахвалятся, но уже не настолько безрассудно. Впрочем, некоторые так и остаются мальчишками на всю жизнь. Скажи мне, пожалуйста, зачем ты вышел из-за ограды к толпе? Ведь тебя могли покалечить или даже убить!

В голосе Марины звучало осуждение и восхищение одновременно. Олег слабо улыбнулся. Сейчас, когда опасность миновала и нервная дрожь оставила его, он был горд собой и ни в чем не раскаивался. Ему было непросто решиться выйти из дома навстречу разъяренной толпе. И еще труднее – преодолеть сопротивление Тимофея, который буквально заклинал его не рисковать жизнью. Однако он сделал это и получил достойную награду, чувствуя, как нежно руки молодой женщины прикасаются к нему, и ощущая тепло ее тела, которое было близко к нему, как никогда. У Олега слегка кружилась голова, но он не мог понять, что было тому причиной – удар камнем или пьянящий запах, исходящий от Марины. Чувство, которое он испытывал, было прежде незнакомо ему. Если бы не слабость, вызванная потерей крови, а иногда приступ тошноты, подкатывающей к горлу, Олег был бы абсолютно счастлив. Он не знал, что так бывает – в один и тот же момент ему было и плохо, и хорошо.

– Мне бы прилечь, – сказал он, когда пластырь был наклеен, а Марина отошла настолько, что ее запах уже не доходил до него. – Ненадолго.

Марина отвела его в спальню, уложила на кровать, помогла раздеться и накрыла одеялом, а сама присела на стул напротив. Сейчас она вела себя, как заботливая мать, и Олег почему-то не стеснялся ее. Последнее, что ему запомнилось перед тем, как он провалился во тьму – глаза молодой женщины, устремленные на него. Они были полны нежности, тревоги и сочувствия. В них стояли слезы, и плескалось теплое и ласковое море любви…

Олег вздрогнул и очнулся. Он не знал, сколько времени пробыл в забытье, но, судя по сумеркам за окном, прошло уже несколько часов после того, как Марина уложила его в постель. Он вспомнил об этом и покраснел от смущения. А еще больше смутился, когда увидел Тимофея, устроившегося напротив кровати на стуле, на котором до этого, Олег помнил это, сидела Марина. Глаза старика, как и у молодой женщины, были полны тревоги и сочувствия. Но все-таки это была не Марина, и потому Олег не нуждался в подобном проявлении чувств. Тем более что он был обижен на Тимофея.

– И где же ты находился, когда был нужен? – спросил Олег с упреком.

Тимофей тяжело вздохнул и ничего не ответил. У него был виноватый вид.

– И не стыдно тебе? Прячешься, как мальчишка, от чужих людей. Скажи, чем тебе Марина не угодила? Почему ты не вышел, когда она тебя звала?

Олег сердито