я был для них: спустившимся с небес богом, страшным демоном или просто инструментом для продолжения рода в — я не знал. Но я не поддался — нет уж. Я пришёл сюда из-за дальних гор совсем не для того, чтобы устраивать межвидовой гарем. Я пришёл сюда, чтобы закончить то безобразие, которое я начал.

И меня ждёт Нинель Кирилловна — мысль о возвращении к ней все эти дни была своеобразной морковой, к которой я стремился, сдерживаясь от безумных поступков и настойчиво двигаясь к цели.

И ведь помогло. Я же пришёл сюда — пришёл к тем самым «людям», про которых говорил Тесей.

От межвидового скрещивания меня спас скрип приближающийся самоходной тележки — дамы тут же быстро похватали вещи и выпрыгнули из комнаты. Некоторое время стало тихо, а следом я мгновенно протрезвел.

В комнату вошли три человека в чёрных длинных мантиях, с посохами и мечами у пояса.

Двое из них, стоявшие по бокам, были люди — почти того же расового подтипа, что и тонмаори, разве что с небольшими заострениями на ушах.

Фигура посередине была пониже, она последней из вошедших скинула капюшон и сдвинула маску с лица.

— Здравствую, любимый, — услышал я голос. — Добро пожаловать на Марс.

Глава 39

Разумеется, это была Ольга по прозвищу «Лекарь».

Я сфокусировал зрение, вгляделся: она почти не изменилась, разве что выглядела чуть старше — лет на тридцать. На её лице был шрам, а в светлых спутанных волосах виднелась пыть.

— Куда? — я не узнал свой голос. — Куда добро пожаловать?

— Lassen Sie uns. (Оставьте нас), — скомандовала она двум своим спутникам. — Das ist derjenige, der kommen sollte. (Это тот, кто должен был прийти).

Они вышли. Затем она скинула плащ — оказалась во вполне земной одежде, коротких красных шортах и то ли топике, то ли спортивном лифчике. Подтянутая, с накаченным прессом, даже красивая. Хотя при других условиях она была бы последней, кто мог вызвать у меня желание — я слишком сильно истосковался по красивому женскому телу.

А ещё у неё наверняка был навык суккуба или что-то подобное. Она бесцеремонно уселась на меня и продолжила заниматься примерно тем же, чем только что планировали заниматься аборигенки. Протрезвел и прервал процесс я не сразу.

— Слезь с меня и объясни, чёрт возьми, причём тут Марс! Я пролетел через портал… на драконе. Здесь есть атмосфера, аборигены…

— Ну да. Неправильный такой Марс. Непривычный. Причём он стал таким не так давно — примерно в то же время, когда на Земле вдруг стали таять ледники. Тысяч пятнадцать-двадцать назад. А после на югах появились драконы и прочие твари.

Я замотал головой, и вдруг паззл начал складываться. Обрывочные воспоминания из астрономии: сутки в двадцать четыре с половиной часа, спутник с обращением в восемь часов, кратчайшее расстояние до Земли — пятьдесят пять миллионов километров. Заниженный горизонт, почти точно такое же небо, как и на Земле. Получается, не врал датчик в телефоне, и компас матрицированный не врал, ворочая стрелку в зависимости от разворота планет!

Но воздух… сила тяжести — хоть и меньшая, но сильно больше той, что должна быть — и прочие нестыковки добивали. А главное…

— Но ты же… ты была на Земле? Получается, мы можем обратно? Но как, через лифт?

Ольга вздохнула, слезла с меня, бесцеремонно разделась и принялась столь же бесцеремонно обтираться мокрыми тряпками из корыта рядом с тахтой, продолжая рассказывать.

— Ну, я так поняла, здесь давным-давно была цивилизация. Кто-то терраформировал Марс. Драконы в древности катали туда и обратно людей и местных, дру они себя называют. Откуда они пришли — непонятно. Видимо, какой-то катаклизм. Генофонд разбавляли. Так появились тонмаори и, по-видимому, все сенсы, которые тут есть на земле. А может — и не поэтому. Около тысячи лет назад какой-то катаклизм почти всё здесь уничтожил, климат стал холоднее. Остались вот цивилизации амазонок. У драконов с земли с местными какие-то сложные взаимоотношения, но они регулярно поставляли им мужчин.

— В сказках, значит, принцесс воруют, а здесь… — усмехнулся я. — Но как ты здесь оказалась?

— Изначально просто заметила на карте-схеме несколько лифтов, расположенных далеко от Земли. Здесь в сотни километров в развалинах есть сломанный лифт, местные иногда перемещают его с какими-то ритуальными целями… и, неожиданно, те капсулы, которые мне одолжил Андрон — прекрасно тут работают для перехода с Земли на Марс и обратно!

Она потянулась в подсумку, который висел на поясе и выудила оттуда капсулу. Я угадал, что сейчас будет, по коварной ухмылке Ольги. Вскочил, борясь с закружившейся головой, потянулся…

Но не успел — и остатки опьянения, и физическое истощение после последних дней пути сделали меня менее проворным. Ольга схватила капсулу двумя руками и разломила пополам.

— Это последняя…

— Твою ж… Сучка!!! Ты нахрена это сделала⁈

Я готов был прикончить её на месте.

— Ты думаешь, всё так просто? Я так просто тебя сюда заманила?

— Анука. Где Анука⁈

Ольга разочарованно поморщилась.

— Я думала, что ты знаешь. Что тебе драконы сказали. И о том, что творится на небе.

Я изучил её реакцию и мысленно выругался. Хоть и верить ей — это последнее дело, было похоже, что она не врёт.

— Что ты знаешь о ней?

— Перед моей последней миссией Верховный сказал, что она очень важна, у него же там какие-то хитрые способы изучения нитей судьбы каждого реликта. По всем признакам и по рассказам на шла этим маршрутом, но мы разминулись.

— Центр Треугольника… он как-то замешан здесь. Если здесь есть цивилизация магической расы или её останки, значит, Центр — это элита её цивилизации?

— Да, сечёшь, Секатор. Как давно я хотела сказать эту фразу! — она рассмеялась звонким, но некрасивым смехом. — В общем, у меня есть гипотеза. Где твоя Анука. Примерно там же. Ты мне нужен, чтобы сместить этот чёртов Центр Треугольника и поставить меня во главе. А дальше придумаем, как отсюда выбраться.

Всё ясно, понял я. Не последняя у неё капсула. Где-то ещё припрятана одна, а то и другая. Услуга за услугу. В этом и была суть той игры, в которую она приглашала меня поиграть.

А что, если после всего этого я стану ей не нужен? Если она убъёт меня именно после этого, после встречи с

— Алла. Ты сломала ей жизнь, стерва ты белобрысая. А теперь хочешь сломать и Ануке.

Ольга подошла и провела пальцем у меня по груди.

— Эльдар, ты не доверяешь мне, и тому есть причины. Мы заперты здесь. Ты — предатель дела Бункера, и мы все — почему-то изолированы, капсулы раньше работали между парой соседних Ветвей, а теперь — только между Марсом и Землёй внутри этой Ветви. Наверное, потому что…

Она тыкнула пальцем наверх.

— Это же ты натворил, да? Ты устроил всё это? Насколько я знаю, именно так выглядит небо, когда Ветвь преждевременно отрывается от Древа, не завянув.

— Вечные Колдуны сказали, что я слишком много о себе возомнил, если думаю, что причина в этом.

— Я уверена, что причина в них, Эльдар. Они же тоже выходили со мной на связь, когда я тут обосновалась. И сказали, что мне надо сидеть тихо. Это они творят какие-то странные дела с Ветвью, а возможно — и со всем миром. Подумай, кто они могут быть? Даже если ты считаешь теперь нас злом — они могут быть злом куда большим. И дело даже не в том, какой властью они обладают. А в том, какими инструментами…

— Ты про магию? И про драконов? — усмехнулся я.

— Про них. Они угрожают всем Древу, Эльдар. Центр Треугольника — это конкуренты Бункера.

В геополитике есть такое понятие, как «ситуационные союзники». Когда страны, народы, лидеры имеют изначально сильно разные взгляды и глубинные противоречия, но вынуждены объединяться перед лицом другой угрозы.

Я не знал, является ли Центр Треугольника угрозой для нас. И старую песню о «парше магии», которую издревле пели мне в Бункере, теперь слушать не хотел. Но если вероятность, что всё происходящее связано со мной — то я должен это остановить, решил я. И должен найти Ануку. А значит, должен воспользоваться шансом.

— Хорошо, у тебя есть план. И примерное место. И есть, наверное, мысли, как нам туда добраться.

— О, про это не беспокойся!

Несколько дней я приходил в себя и готовился. У Ольги был некоторый инструментарий, натасканный через лифты — и сенс-аккумуляторы, и различные артефакторные инструменты, и даже электро-генератор с на ветряке. Причём последний — не вполне из этого мира, насколько я мог