на улице Тальерс, и я стал наведываться туда почти каждую субботу. Я очень тщательно готовил музыку для наших встреч с Тере и старался угодить ее вкусу, хотя, по правде говоря, ей нравилось все или почти все: и рок-н-ролл, и диско, и румба, Род Стюарт, «Дайр Стрейте» и «Статус кво», равно как Том Джонс, или Клифф Ричард, или Донна Саммер, так же, как и Лос Чичос, Лас Грекас или Лос Амана. Иногда мы с удовольствием слушали итальянские и испанские заезженные хиты той эпохи, песни Франко Баттиато и Джанни Беллы, Хосе Луиса Пералеса и Пабло Абрайры, которые раньше звучали в «Руфусе». Никогда не забуду вечер, когда мы с Тере занимались любовью стоя, в столовой, под звуки песни Умберто Тоцци.

Эта идиллия продолжалась несколько месяцев, до лета. В первые дни необыкновенное довольство было просто написано у меня на лице, потому что все вокруг заметили, что со мной происходит нечто странное — начиная с моей дочери, которая приехала ко мне на следующий день после первого визита Тере и все выходные подшучивала надо мной. Кортес, Губау и остальные в адвокатской конторе тоже заметили это неожиданное изменение во мне и пользовались моим хорошим расположением, хотя в то же время вынуждены были принять и мою отстраненность. Я имею в виду, что стал заниматься почти исключительно делом Сарко, поручив остальную работу Кортесу и Губау, что вызвало смятение в нашей конторе и жалобы со стороны клиентов, привыкших к тому, чтобы я сам уделял им внимание. Однако я был слишком поглощен своим счастьем и не обращал внимания ни на жалобы, ни на смятение. Это вовсе не означает, что я не работал. Я читал, изучал документы, собирал информацию, обсуждал детали дела Сарко с Кортесом, Губау и иногда с другими адвокатами. Кроме того, часто посещал Сарко. Во время этих встреч мы говорили главным образом о юридических и судебных вопросах, о положении Сарко в тюрьме и способах его улучшения. При этом ни Сарко, ни я не избегали затрагивать в нашем разговоре прошлое, в том числе и лето 1978 года, особенно если нам казалось, что какая-то деталь или эпизод могли пролить свет на что-либо в его последующей жизни и оказаться полезными мне в выстраивании линии защиты. Наши отношения тогда были строго деловыми. Ну, или почти. Я бы сказал, в тот период что мы прощупывали друг друга. Не знаю, каковы были впечатления Сарко, но я пришел к заключению что, несмотря на его неважное физическое состояние и неуверенность, у него сохранился здравый ум. Сарко ясно мыслил, его поведение было разумным, он действительно мечтал выйти из тюрьмы и начать новую жизнь.

В то время я также периодически виделся с Марией Вела. Мы встречались в ее квартире на улице Марфа, в Санта-Эухения, где она жила с дочерью, преждевременно развившимся и угловатым подростком, Копией своей матери. Глядя на Марию, многие, вероятно, задавались вопросом, каким образом такая женщина, как она, могла стать женой Сарко. Когда они с Тере объявились у меня в офисе, мне уже была известна эта история из газет, однако тогда я еще не знал, что это не вся история.

— Мне известно лишь то, что я прочитал в вашем архиве.

— Полная история гораздо более интересна. Я реконструировал ее в те первые недели благодаря Марии, а также с помощью Сарко и Тере. Итак, все происходило следующим образом. Мария являлась одной из многочисленных поклонниц Сарко, с которыми он переписывался в период своего медийного апогея. Среди этих женщин кого только не было: и мифоманки, и охотницы за наживой, и добрые самаритянки, и наивные простушки, и всякие ущербные, и искательницы приключения. В целом, принимая любовь поклонниц, Сарко умело пользовался ими и старался добиться того, чтобы они ему помогали. Он быстро понял, что его благополучие в тюрьме в значительной степени зависело от поступающей извне поддержки, в том числе и от воздействия на адвокатов, прокуроров, судей, чиновников и политиков. Мне кажется, Мария сочетала в себе качества всех или почти всех типов его поклонниц, но пресса предпочла назначить ее влюбленной самаритянкой.

И нельзя сказать, что она хотя бы отчасти ей не была— во всяком случае, поначалу. Впервые Мария написала Сарко в конце восьмидесятых годов, когда он, находясь в тюрьме в Уэске, публично объявил через «Эль периодико де Арагон» о своем намерении основать журнал и пригласил волонтеров принять участие в этом проекте. Мария была одной из тех, кто предложил помощь в создании и распространении журнала, и, хотя ни один номер так и не вышел, с того времени она начала регулярно писать Сарко. Ему стало известно, что Мария на четыре года моложе него, была замужем, но рассталась с мужем. У нее была дочь двух лет, прежде жила в Барселоне, но недавно переехала в Жирону, работала в школьной столовой. Позднее, по мере того как письма Марии становились все более откровенными и пылкими, он также узнал, что она не пропускала ни одной публикации про него, влюбилась в Сарко, хотя они ни разу не виделись, и была на все готова ради него. Он не придал этому особого значения, вероятно, потому, что фото Марии были не слишком соблазнительны, и в тот период ему приходило множество подобных писем от многочисленных поклонниц, пытавшихся завязать с ним роман по переписке. В те времена Сарко являлся одним из самых известных людей в нашей стране, своего рода иконой недавно установившейся демократии: о нем снимали фильмы, писали книги и песни, публиковали его мемуары. Газеты и радио брали у него интервью по любому поводу, интеллектуальные журналы посвящали ему колонки, в прессе появлялись его фотографии рядом с политиками, футболистами, тореадорами, актерами, певцами, писателями, деятелями кино и другими знаменитостями, а желтые издания приписывали Сарко романы с политиками-социалистками, андалузскими аристократками, королевами красоты, университетскими преподавательницами, надзирательницами тюрем и телеведущими. Мария писала ему постоянно, но Сарко, захваченный водоворотом жизни, скоро перестал отвечать на ее письма и не обращал на нее внимания вплоть до того момента, когда в середине девяностых годов, продемонстрировав свою неспособность к исправлению, лишился толпы поклонниц, благосклонности общества и внимания прессы. Мария не упустила этот момент. Оставшись без конкуренток, она вновь предприняла попытку заинтересовать собой Сарко, и на сей раз ей это удалось. Мария начала посещать его в тюрьме, им стали предоставлять встречи наедине, и Сарко согласился принять ее любовь. В то время Мария и приобрела статус официальной «Девушки» Сарко, занимавшейся