Слушал Павел Игнатьевич недолго, а затем широко улыбнулся Андрею.

– Ну вот, уже и мать Мириам освободили.

– Так это Кулешов Кожевникову приказал девочку похитить? – Ларин тяжело опустился на сиденье, положил сверток с деньгами на колени, расстегнул молнию куртки.

– Генерал Кулешов, конечно, конченый мерзавец. Но даже он на такое не способен. Майор сам проявил инициативу с подачи депутата ландтага Генриха Штайнера. Тот подобным секс-бизнесом давно промышляет. Небось видал ты этого фашиста переодетого в гостях у Жадобина.

– Видал. Теперь даже вспоминать не хочется.

– А ты и не вспоминай, Андрей. Все уже позади. Ты мне лучше скажи – вместе с Машей отдыхать поедете или по раздельности? Только не обижай ты ее, хорошая она. Если б не ее радиомаячок…

* * *

Маша и Андрей стояли под навесом в конце железнодорожной платформы. Моросил дождь. Из динамиков, укрепленных на здании вокзала, доносился монотонный голос:

– …поезд сообщением Москва – Грозный… нумерация вагонов начинается с головы…

Маша негромко говорила, поглядывая на Андрея:

– Ты словно и не слышишь меня. Ну хоть как-то отреагируй. Я же тебе говорю: Кулешова и Жадобина уже арестовали, показания дают. После того, как твое хоум-видео, снятое на мусоросжигательном заводе, в Интернете появилось, такое началось…

– Думать о них не хочу, – поморщился Ларин, глядя на поблескивающие, мокрые от дождя рельсы.

– Мне Дугин даже видео показывал, им очную ставку устроили. Генерал сперва держался, все отрицал. Ну а потом, когда узнал, что Жадоба его два года тому назад на полмиллиона поставил и не поделился, тут уж не выдержал – прямо в кабинете у следователя на Жадобу набросился, душить стал. Теперь к этой «сладкой парочке» и майор Кожевников присоединится. Он сразу дал согласие сотрудничать со следствием, сдает всех и вся. А на Генриха Штайнера в Интерпол запрос готовят. Правда, он депутат ландтага, иммунитет у него, понимаешь ли… Но и с ним все решится в ближайшие дни. Их бы всех четверых да в одну камеру…

– Мерзкое было бы зрелище.

Андрей повернул голову, оживился. Из здания вокзала женщина в черном выкатывала большой чемодан на колесиках. Ей помогала девочка лет двенадцати.

– А вот и они. Ты тут, Маша, побудь, я один. Это мои дела.

Ларин, подняв воротник, зашагал вдоль перрона, к которому, скрежеща тормозами, уже подходил пассажирский состав.

– Мириам, – окликнул Андрей.

Девочка побежала к нему. Мать напряженно смотрела ей вслед.

– Вас папа прислал? Вы его видели? – с надеждой спросила Мириам: она даже не знала, кому обязана своим спасением.

Ларин отвел взгляд, и Хасанова все поняла.

– Его менты убили?

– Он просил меня передать вам с мамой вот это. – Андрей вложил в ладони девочки бумажный сверток.

– Что это? Можно открыть?

– Пусть мама в поезде посмотрит. Ведь вы на родину возвращаетесь?

– Ага.

– А еще он просил передать, что очень тебя любит. И запомни, Мириам, никто не видел его мертвым… Ну, все, дождь идет. Промокнешь. Беги к маме!

Ларин стоял. Медленно набирая скорость, двинулся пассажирский состав. Маша подошла к Андрею, заглянула ему в глаза, ожидая, что он скажет.

– Маша, я тут подумал…

Слова Ларина потонули в грохоте колес.