– А я-то думал, ты все понял, – повертел головой Кулешов, его шее стало тесно в узком воротничке рубашки. – Все тайное становится явным.

Генерал расстегнул портфель, сунул под нос майору прозрачные папочки с документами и простреленными купюрами. Кожевников пробежался взглядом по заявлению, заполненному аккуратным женским почерком.

– Паспорт совпадает. А вот подпись не моя, закорючка какая-то.

– А то стал бы ты свою подпись ставить… Это уж конченым дебилом нужно быть.

Майор внимательно разглядывал файлик с вложенными в него цветастыми «евро-фантиками», даже поднял повыше, чтобы рассмотреть на просвет. Под потолком ярко горели немецкие светосберегающие лампы.

– Настоящие, да и заключение эксперта тоже прилагается, – задумался Кожевников и внезапно изменился в лице, опустив файлик с дырявыми банкнотами.

– Наконец-то дошло, что херню спорол, – проговорил Кулешов.

Но Кожевников, казалось, даже не услышал его слов. Он поднял руку и указал пальцем куда-то в перекрытие:

– Тут камеры наблюдения стоят. Где мониторы? Кто за ними сидит? Они же все пишут! Все стереть надо…

Кулешов вопросительно посмотрел на Жадобина: мол, ты что, совсем охренел?

– Нет тут никакой системы видеонаблюдения. Стал бы я на нее деньги тратить. Моих молдаван пацаны надежно пасут. Ни один еще не убежал.

Но Кулешов уже щурился, вглядывался в балки перекрытия, приложив ладонь козырьком ко лбу.

– Майор, лестницу тащи.

Кожевников приволок стремянку и ловко, как дрессированная обезьянка, взобрался на верхотуру.

– Точно, веб-камера. А провода где? Не подключена, что ли? – заглянул он в черный зрачок миниатюрного объектива. – Сейчас я ее сковырну. Посмотрим.

Магнит поддался не сразу, пришлось приложить усилия. Гладкая полусфера веб-камеры выскользнула из потной ладони майора, упала на транспортер и, подпрыгивая на куче мусора, поползла к жерлу бункера-сжигателя.

Первым среагировал генерал. Он бросился к трансформаторному шкафу, но, волнуясь, дернул ручку не на том рубильнике. В стене открылась заслонка, и на транспортер ухнула очередная куча мусора. Веб-камера в последний раз блеснула на ленте и исчезла в огненной воронке приемника.

– Вот же, черт. Руки у тебя, майор, из задницы растут. Спускайся.

Трое мужчин стояли, тупо глядя на гудящее в круглом иллюминаторе бункера пламя. Где-то там сгорала, превращаясь в пепел, непонятно откуда появившаяся камера наблюдения.

– Может, это немцы, когда оборудование монтировали? – допустил Кулешов.

– Не они. Точно, – покрутил головой Жадоба. – Проектом система видеонаблюдения предусмотрена, но я ее специально не монтировал. На хрен мне компромат на самого себя собирать? И камеры, и записывающие устройства на складе лежат.

– Может, твои рабы-молдаване постарались? Или чужой здесь кто появлялся? – перебирал варианты Кулешов.

– Чужие здесь без присмотра не шастают. Завод круглые сутки работает. А это ж залезть надо, прикрепить, – морщил лоб Жадобин. – Такое незаметно не сделаешь. Вот разве что…

– Ну, ты чего, Жадоба? Договаривай. Здесь все свои.

* * *

В паре километров от городской свалки, на стоянке для дальнобойщиков, среди тягачей и огромных фур затесался микроавтобус с жилым трейлером. Внутри него неярко горел свет. От любопытных взглядов окно надежно закрывала опущенная прорезиненная шторка. На угловом диване расположились Павел Игнатьевич Дугин, Маша и Ларин. Светился экран раскрытого ноутбука. Руководитель тайной организации по борьбе с коррупцией в силовых структурах и в высших эшелонах власти щурился, просматривая видеозапись.

Дугин недовольно поморщился, когда увидел, как милицейский майор карабкается по лестнице. Затем лицо Кожевникова раздалось на весь экран – он заглядывал в объектив камеры. Изображение заплясало, мелькнули балки перекрытия, стоявшие под ними Кулешов с Жадобиным. Камера уткнулась в мусор. Еще несколько секунд был виден только огонь. В динамиках загудело, заглушая голоса, пламя. На экране ноутбука замельтешили белые точки.

– Все, Павел Игнатьевич, сгорела наша камера синим пламенем. Сигнал прервался, – прокомментировала увиденное Маша.

Дугин забросил руки за голову, откинулся на спинку дивана.

– Туда ей и дорога. Свою задачу она выполнила. Отлично сработали, ребята. Конечно, получилось не так, как мы задумывали, но главное – результат. Подельники сами себя и сдали. Теперь осталось только вывесить это видео на Ю-тубе. Народ подхватит, растиражирует в блогах, ЖЖ… Кулешову теперь уже не отмыться. Комментарии можно будет километрами измерять. Вот тогда следом и запустим на «желтых» сайтах аналитические статьи, журналистские расследования. Дозированно сделаем достоянием гласности самые вопиющие факты, которые удалось добыть Полине Гольцевой. Спасибо тебе, Маша, за то, что сумела отыскать спрятанный ею хард с информацией. Значит, Полина погибла не напрасно. Даже в нашей стране существуют пределы мерзости, за которые никому не позволено выходить. Покровители оборотня в генеральских погонах посчитают за лучшее избавиться от него, чтобы успокоить народ и самим выглядеть на фоне этого дерьма чуть лучше.

Ларин молчал, о чем-то думал. Казалось, он и не слушает Дугина. А вот Маша улыбалась, понимая, что очередное задание для нее закончилось. И какое-то время можно будет просто радоваться жизни.

– Все, ребята, благодарю за службу. – Павел Игнатьевич по-отечески приобнял своих лучших агентов. – Вы сделали все, что могли, даже больше. А потому заслужили отдых. И, думаю, хотели бы провести его вместе. Я не ошибся?

Маша тактично промолчала, ожидая, что за нее ответит Андрей. Но Ларин продолжал помалкивать.

– Чего задумался? Мне-то казалось, вы только и мечтаете о том, чтобы прямо сейчас вместе отсюда уехать, – улыбка исчезла с лица Дугина. – Все отлично. Работа сделана на пять с плюсом. Или я опять что-то упустил?

– Он, Павел Игнатьевич, слишком усердно входил в роль уголовника. Вот и переусердствовал. Вы сейчас не с ним разговариваете, а с криминальным авторитетом Сивым, – необдуманно пошутила Маша, желая отомстить Андрею за его молчание.

– А ведь ты права, – сухо ответил Ларин. – С волками жить – по-волчьи выть. У меня долги накопились. А долг вернуть – это святое.

– Не понял, – Дугин глянул на Андрея, но, сообразив, что от того толку не добьешься, обратился за разъяснениями к Маше: – Может, ты что-нибудь старому дураку объяснишь?

– Ты не против? – Молодая женщина рискнула тронуть руку Ларина.

– Говори, что хочешь.

Маша в мягких выражениях пояснила Дугину, что Андрей почему-то считает себя ответственным за судьбу мулатки, которую выторговал у Жадобина и вытащил из публичного дома.

– Вопрос решаемый, – проговорил Павел Игнатьевич. – Что ж ты мне сам не сказал? Поехали, утром в Москве будем. Я наших людей сюда подошлю. Они ей или документы новые сделают, если она хочет на родину вернуться, или работу ей в России подыщут. Как пожелает. Хотя, честно говоря, Андрей, я тебя не понимаю. Всех обиженных не утешишь, всем не поможешь… Надо масштабно мыслить. Ты только представь, скольким людям ты жизнь спасешь тем, что Кулешова на чистую воду вывел, сколько других милицейских начальников задумаются, прежде чем закон нарушать.