прочей рухляди. Ваши церковные казначеи солгали, но это в порядке вещей, я бы и сам так поступил. Если эти предметы нельзя было употреблять по назначению, честные хранители не могли стерпеть, чтобы их употребили не по назначению, и потому спрятали свое добро в укромном месте, где его ни вам, ни кому-либо еще не найти.

– Я не собирался употреблять их добро не по назначению, – перебил мистер Батчел.

– Так, значит, вы собирались употребить его по назначению? – поймал его на слове Уордл. – По мне, либо одно, либо другое. Вон некоторые выкапывают из земли епископов, снимают с них кольца и кладут под стекло; уж не знаю, как они там все улаживают с полицией. И вы, сдается мне, затеваете нечто подобное. Угомонитесь наконец. Вы – человек с англиканским молитвенником[251], то есть именно такой, каких на дух не переносили ваши казначеи. Вы столь гневно осуждаете вероотступников только потому, что они посягают на вашу собственность. Почему бы вам не поступать так, как вы хотите, чтобы поступали с вами[252]?

Мистер Батчел счел, что пора ставить в споре точку. Бессмысленно убеждать того, кто заведомо с тобой не согласен, бессмысленно ратовать за изучение древностей, если твой собеседник высказывается об этом занятии столь оскорбительно. Однако ему совсем не понравилось, что его опередили с гипотезой про ограбление, которая ему тоже казалась разумной и вероятной. Он надеялся сам выдвинуть эту гипотезу и снискать похвалу своей проницательности. Поэтому он начал не без досады наверстывать упущенное – развивать догадки, которые в разное время приходили ему в голову.

– Люди такого склада, – сказал он, – передали бы кадила тому, кто мог бы их использовать и дальше, и в этом случае кадила где-то далеко отсюда.

– Люди такого склада, – отозвался Уордл, – трясутся за свою шкуру не меньше, чем люди любого другого склада, и, кроме того, добрые жители Стоунграунда не имеют привычки расставаться с тем, чем завладели. Полагаю, если эта утварь вообще уцелела, то она здесь; но она не ваша, и не вам во все это влезать. Если бы вы тратили свое время не на охоту за чужими вещами, а на что-нибудь другое, вам было бы от этого куда больше проку.

Хотя мистеру Батчелу не позволили выступить в той роли, которую он мысленно на себя примерил, в одном отношении вышеприведенная беседа оказалась плодотворной. Она утвердила его во мнении, что кадила находятся где-то в пределах досягаемости. Что касается всего прочего, Уордл держался несносно. Он явно не испытывал ни малейшего сочувствия к разысканиям мистера Батчела, и оба были только рады оставить эту тему в покое – каждый по своей причине.

В течение последующих двух-трех дней о кадилах ни словом не упоминали – вероятно, просто потому, что повода не представилось. Уордл всегда был в Стоунграунде желанным гостем, несмотря на свою грубоватую прямоту, которая, по правде говоря, в его случае скорее импонировала хозяину. Едкие высказывания Уордла о ближних немало развлекали мистера Батчела, и ему хватало ума не дуться, когда и по его адресу нет-нет да и отпускалось острое словцо.

Если гость не любитель церемоний, то и хозяину с ним меньше забот. В то время как хозяин исполнял свои привычные обязанности, мистер Уордл, никому не докучая, с удовольствием проводил время в доме и в саду. Встречались они только за едой, но их взаимной симпатии ничуть не мешало, что большую часть времени они проводили врозь. Почти весь день мистер Уордл не расставался с садовником, и тот был очень доволен: хозяин-то слушал его всегда вполуха. А гость и садовник оба любили землю и много полезного для себя узнавали, работая бок о бок. Мистер Уордл считал, что подобные занятия укрепляют тело и дух, и, как выразился садовник, «не брезговал засучить рукава».

На это время года приходятся как раз те садовые работы, какие больше всего нравились мистеру Уордлу. Нужно было проредить разросшийся кустарник и десяток-другой молодых кустов пересадить на новое место. Однажды утром, когда мистер Батчел был занят у себя в кабинете, они пересаживали аукубы[253] на полоску земли вдоль дома, и Уордл взялся выкопать ямы под кусты. И вот, посреди этого занятия, он внезапно бросил лопату и, как был, грязный и вспотевший, ворвался в дом к хозяину; тот недовольно поморщился.

– Кто тут рассуждал об открытиях? – вскричал Уордл. – Идите взгляните, что я нашел!

– Не кадила, полагаю, – отозвался мистер Батчел.

– К черту кадила! Идите взгляните сами.

Мистер Батчел со вздохом отложил перо и последовал за Уордлом к фасаду дома. Гость успел выкопать три большие ямы, каждая примерно два квадратных фута. Подтащив мистера Батчела к ближайшей из них, он сказал:

– Взгляните сюда.

Мистер Батчел взглянул. Но ничего не увидел – в чем и признался.

– Ничего? – нетерпеливо воскликнул Уордл. – Полагаю, вы видите дно ямы?

С этим мистер Батчел вынужден был согласиться.

– Тогда будьте любезны, посмотрите внимательно и скажите, не видите ли вы чего-то еще.

– Судя по всему, вашим раскопкам преградил путь некий цилиндрический предмет, – сказал мистер Батчел.

– Это, – отвечал его гость, – то самое «ничто», как вам было угодно выразиться. Позвольте доложить вам, что цилиндрический предмет есть не что иное, как кусок толстой свинцовой трубы, и труба эта идет вдоль всего фасада вашего дома.

– Газовая труба, несомненно, – сказал мистер Батчел.

– А есть ли газ в радиусе мили от этого места? – спросил Уордл.

Мистер Батчел признал, что нет, и почувствовал, что сделал откровенно глупое предположение. Он поспешил исправиться и выдвинул более достоверную версию: водопроводная труба.

Но мистер Уордл, учинив иронический перекрестный допрос, опроверг вслед за первой и вторую догадку, и хозяина дома это задело за живое.

– Если вас радуют подобного рода открытия, – сказал он запальчиво, – я не буду портить вам удовольствие, но, говоря вашими собственными словами, отчего бы вам не оставить эту штуку в покое?

– Имеете ли вы хоть какое-то представление, – спросил мистер Уордл, – о стоимости такого длинного отрезка трубы с учетом нынешних цен на свинец?

Едва ли мистер Уордл ожидал, что его приятель осведомлен о ценах на свинец, и все же ему стало обидно, когда мистер Батчел, продемонстрировав полное отсутствие интереса, удалился в свой кабинет.

Уордл обладал коммерческой жилкой, что, кстати, обеспечило ему весьма солидный доход, о чем и напомнил себе вернувшийся к работе хозяин, сочтя это извинительным обстоятельством для совершенно ненужного, на его взгляд, переполоха.

Мог ли он подозревать, что благодаря коммерческой жилке своего приятеля сделается обладателем вожделенных кадил